И свет во тьме светит, и тьма не объяла его

На самом пленуме были обозначены две группы, виновные в «перегибах». К первой отнесли «коммунистов-карьеристов», ко второй – «искусно замаскированных врагов», которые специально нагнетали атмосферу, пытаясь выбить из обоймы «честных партийцев». В последнем случае отдавалась дань «шпиономании», достигшей своего апогея в предшествующем 1937 году.

Здесь следует обратить внимание на то, что в «огульном, валовом подходе» обвинялись все региональные структуры ВКП (б). Иными словами, жесточайшей критике подвергся местный партийный аппарат как таковой. По сути дела, Сталин и другие устроители пленума указали на партократию, как на главного виновника «Большого террора». Это потом всю вину попытаются свалить на руководство органов НКВД – прежде всего, на Н.И. Ежова и Л.П. Берию. (Кстати, особенно настойчиво такой подход будет задействован во времена «хрущевской оттепели».) А тогда начали с головы, с которой, как известно, и начинает гнить рыба.

2. «Регионалы» против Сталина

Исторической наукой накоплено множество фактов, которые позволяют сделать вывод о том, что «Большой террор» был инициирован не «органами», и даже не Сталиным. Этим террором наша страна обязана региональной партийной бюрократии, упорно не желавшей проводить какие-либо преобразования и мечтавшей о консервации системы, сложившейся во времена гражданской войны и НЭПа. Важнейшей ее особенностью являлась монополия партийного аппарата на власть. В регионах – областях, краях и республиках – возникли мощные центры политического могущества. Региональные «бароны» вели себя как вожди, копируя Сталина. Их бюсты и портреты распространялись в огромных количествах, их именами назывались улицы, предприятия и радиостанции.

Самыми сильными из региональных князьков были – первый секретарь ЦК Компартии Украины С.В. Косиор, первый секретарь Западно-Сибирского крайкома Р.И. Эйхе, первый секретарь Центрально-Черноземного крайкома В.М. Варейкис и др.

Вначале регионалы были за Сталина, поддерживая его в борьбе против левых и правых «уклонистов», чьи проекты пугали партократов. Однако, Сталин тоже был сторонником реформ – только уже в национал-большевистском духе. Его планы не устраивали регионалов, которые попытались сместить Иосифа Виссарионовича с поста генсека на XVII съезде ВКП (б). Тогда при выборах в ЦК Сталин получили триста голосов против.

Сместить Сталина не удалось, а генсек и не подумал отказаться от своих реформаторских планах. Он задумал провести в стране альтернативные выборы в Верховный Совет. На них кандидаты от партийных организаций должны были соревноваться с кандидатами от общественных организаций и беспартийными. Сохранились даже фотокопии опытных избирательных бюллетеней, в которых значились фамилии нескольких кандидатов, претендующих на победу в одном из округов. (С данными фотокопиями можно ознакомиться в интереснейшей монографии Ю.Н. Жукова «Иной Сталин».) Понятно, что такие выборы никак не входили в планы региональных партократов. Вот почему они стали нагнетать истерию, заявляя о наличии в стране огромного количества активных противников «советской власти» и «врагов народа». Таким образом, партократы пытались доказать, что свободные выборы будут только на руку обширному антисоветскому подполью, которое пользуется поддержкой иностранных держав.

Напротив, Сталин и его ближайшее окружение (В.М. Молотов, А.А. Жданов, А.А. Андреев и др.) делали упор не на борьбу с «врагами», а на необходимости совершенствования механизмов управления. И для того, чтобы убедиться в этом, достаточно прочитать материалы февральско-мартовского (1937 года) пленума ЦК. Высказывания Сталина и его сподвижников отличаются умеренностью, в то время как регионалы говорили, прежде всего, о «врагах». В конце концов, партийные князьки, регионалы сумели навязать стране широкомасштабные репрессии.

Так, инициатором создания знаменитых карающих «троек» выступил Эйхе. Регионалы же постоянно присылали в Кремль запрос на увеличение репрессивных «квот».

И Сталин оказался в очень двусмысленном положении. Общество было донельзя наэлектризовано и объято шпиономанией (сказались и последствия недавней революционной горячки). Противиться репрессиям в этой обстановке означало подставить себя под удар и получить открытое обвинение в контрреволюционности. Поэтому сталинская группа активно включилась в террор, стараясь направить его против регионалов, в первую очередь. Само собой, о свободных выборах пришлось забыть.

Очень скоро «Большой террор» стал пожирать собственных инициаторов и вдохновителей. В октябре 1937 года был снят со своей должности и арестован Варейкис (последний его пост – первый секретарь Дальневосточного крайкома). В том же годы пали и другие видные регионалы М.М. Хатаевич (Днепропетровский обком), А.И. Икрамов (КП Узбекистана), П.Б. Шеболдаев (Курский обком) и др. А вот прямая атака на самого сильного «регионала» - Косиора – захлебнулась. В августе 1937 года на Украину прибыла руководящая группа в составе Молотова, Н.С. Хрущева и Н.И. Ежова. Группу сопровождал контингент спецвойск НКВД. Прибыв на заседание пленума ЦК ВКП (б), посланцы из Москвы потребовали снять со своего поста Косиора. Однако сталинская группа явно переоценила свои силы. Пленум взбунтовался и отверг требования Москвы.

3. Главная мишень пленума

Тогда Сталин решил действовать хитрее и тоньше. Он на время оставил в покое враждебных ему членов Политбюро, расправляясь с функционерами меньшего масштаба. А потом нанёс удар по первому секретарю Куйбышевского обкома, кандидату в члены Политбюро П. П. Постышеву. На январском пленуме его не просто подвергли критике, но и устроили что-то вроде перекрестного допроса, который длился полчаса.

Сам Постышев был деятелем из породы «старых большевиков» (член партии с 1904 года), которые сильно забронзовели после того, как получили власть над огромной страной. Вершиной карьеры Постышева был пост секретаря ЦК Компартии Украины. Туда его пристроил Сталин, заодно обеспечив кадровую поддержку в лице 5000 функционеров из Москвы. Тем самым Иосиф Виссарионович создавал противовес могущественному Косиору, претендовавшему на безраздельную власть в республике. О том, насколько большое значение придавалось миссии Постышева говорит тот факт, что он являлся кандидатом в члены Политбюро ЦК ВКП (б) – не будучи главой партийной организации.

С именем этого партийного деятеля был связан один громкий скандал, получивший огласку и сильно навредивший самому Постышеву.

Его жена занимала видный пост секретаря парткома Украинской ассоциации марксистско-ленинских институтов. Партийная челядь, естественно, бегала перед ней на задних лапках. А вот простая женщина, рядовой коммунист П.Т. Николаенко осмелилась покритиковать всесильную жену всесильного босса. Расправа со стороны разгневанной супруги последовала незамедлительно – Николаенко исключили из партии. Причем само исключение произошло в январе 1936 года, но путем подчисток в документации холопы Постышева датировали его сентябрем 1935 года. Николаенко не успокоилась, пошла искать правду. И она таки нашла ее, Комитет партийного контроля восстановил «настырную» женщину в рядах ВКП (б). Однако региональным князькам все было нипочем, в Киеве просто отказались отдавать назад партбилет. Волынку тянули до 1937 года.

Падение Постышева создало необходимый прецедент. При этом Сталин прибегнул к известному аппаратному манёвру. Он соблазнил регионалов высокими государственными постами. Так, Эйхе стал наркомом земледелия еще в октябре 1937 года. А Косиор в январе 1938 года получил сразу два важных поста – первого заместителя председателя Совнаркома СССР и председателя Комитета советского контроля. Здесь Сталин использовал тенденцию к сращиванию партийного и государственного аппарата. Не исключено также, что «регионалы» ухватились за государственные посты с тем, чтобы получить дополнительные административно-политические рычаги для смещения Сталина. Однако они жестоко просчитались – работа в госаппарате ослабила их связь с партийным аппаратом.

Этим воспользовался Сталин, который нанёс два молниеносных убийственных удара. В апреле 1938 года был арестован Эйхе, в июне – Косиор.

Волна «Большого террора» накрыла Политбюро, после чего он пошёл на спад. Теперь перед партией и страной встала задача нормализовать ситуацию, исправив, насколько это было возможно, последствия массовых репрессий.  

Для широких партийных масс, слабо осведомлённых в истории, эти откровения вызвали нечто вроде шока. Они уже начинали привыкать к обоготворению своих вождей, и вдруг те стали выкладывать о себе такие ужасные вещи.

Само собой, авторитет их был существенно подорван.

3. Генсек собирает кадры

В наиболее выгодном положении здесь оказался Сталин, который почти не принял участия в войне компроматов. И правильно сделал, потому что и ему могли бы кое-что припомнить. Например, о том, как в марте 1917 года он выступал с «оборонческих» позиций, признавая возможность условной поддержки Временного правительства. Однако этого не произошло: «Сталин избежал серьезных ударов по своему авторитету. Проявленное им в ходе дискуссии сочетание твердости и умеренности лишь укрепило его престиж». (Юрий Емельянов «Троцкий. Мифы и личность»)

Итак, свой престиж будущий вождь СССР, а пока еще генсек, всё-таки сохранил. И не преминул использовать его в политической борьбе, опираясь на партийный аппарат. Особое внимание он уделил работе с секретарями губернских и уездных партийных организаций. Собственно, именно от них зависел состав делегаций на съезды ВКП (б), вот почему кропотливая работа с местными функционерами обеспечила в будущем сталинское большинство, сумевшее одолеть левых оппозиционеров.

Сталин собирал кадры, «затачивая» их под внутрипартийную борьбу. При этом он и его окружение действовали по принципу «на войне как на войне». Ну, а война требует разведки и контрразведки, вся важная информация сообщалась (и сверху вниз, и снизу вверх) в обстановке строжайшей секретности.

За этим следил особый орган — Секретный отдел ЦК. Но и региональные органы, которые Сталин хотел уподобить Центру, также имели свои секретные отделы.

Середина 20-х годов стала настоящим «золотым веком» партийной номенклатуры. В 1923—1927 годах численный состав республиканских ЦК, обкомов, горкомов и райкомов увеличился в два раза. Троцкистам и другим оппозиционерам левацкого толка был поставлен надёжный заслон, однако, укрепление партаппарата сопровождалось сращиванием его с государственными структурами. А это усиливало бюрократизм, ослабляло политическую работу в пользу сугубо директивного руководства. И надо сказать, что Сталин довольно рано заметил всю ненормальность складывающейся ситуации. Уже в июне 1924 года, на курсах секретарей уездных комитетов ВКП(б), он резко обрушился на тезис о «диктатуре партии», принятый тогда всеми лидерами. Генсек утверждал, что в стране существует не диктатура партии, а диктатура рабочего класса. А в декабре 1925 года в политическом отчете XIV съезду Сталин подчеркнул — партия «не тождественна с государством», а «Политбюро есть высший орган не государства, а партии». Это были первые, осторожные шаги на пути к ослаблению партократии. Ну, а после разгрома «левых» им была предпринята попытка партийной реформы. В декабре 1927 года, на пленуме ЦК, состоявшемся после XV съезда, он предложил ликвидировать пост генерального секретаря. Иосиф Виссарионович заявил следующее: «Если Ленин пришел к необходимости выдвинуть вопрос об учреждении института генсека, то я полагаю, что он руководствовался теми особыми условиями, которые у нас появились после X съезда, когда внутри партии создалась более или менее сильная и организованная оппозиция. Но теперь этих условий нет уже в партии, ибо оппозиция разбита наголову. Поэтому можно было бы пойти на отмену этого института...»

При этом Сталин предложил себя на должность председателя Совета народных комиссаров, ясно указывая на то, где должен находиться центр политического могущества. Однако участники пленума отказались поддержать Иосифа Виссарионовича.

4. Как Троцкий себя же перемудрил

В.М.Молотов (2-ой ряд, 4-й слева) в группе делегатов Выборгского района Ленинграда на XV  съезде ВКП (б)
Москва. Фото. Декабрь 1927г.

Зиновьев и Каменев, с их отрицанием «национальной ограниченности» были намного ближе Троцкому, чем Сталин и редактор «Правды» Николай Бухарин, признававшие возможность строительства социализма в одной отдельно взятой стране. И, тем не менее, Лев Давидович на первых порах воздерживался от союза с этой двоицей. Он надеялся на то, что обе группировки ослабят друг друга, а он, в нужный момент, выступит как арбитр.

Возможно, Троцкий и пошёл бы на союз с Зиновьевым и Каменевым сразу, но больно уж в жутких «контрах» он находился с ними ранее. В 1924 году Зиновьев даже предлагал арестовать Троцкого, а уж требование исключить из партии «демона революции» было у него чуть ли не постоянным.

Сталин же считал нужным поддерживать имидж партийного либерала, возражая против репрессивных мер в отношении ненавистного ему Троцкого.

И последний, конечно, не мог не учитывать этого обстоятельства, делая из него неверные выводы о большей мягкости генсека. Любопытно, что во фракции Троцкого даже были сторонники союза с Иосифом Виссарионовичем – в частности, такой точки зрения придерживался Карл Радек. (В будущем он раскается в своём троцкизме и станет заведующим Бюро внешнеполитических связей ЦК, которое было чем-то вроде партийной разведки. Именно в этом качестве Радек приложил большие усилия для сближения с Германией в 1930-х годах.)

Троцкий сильно просчитался – без его поддержки Зиновьев и Каменев оказались в очень сложном положении и не смогли выдержать организационного напора Сталина. На XIV съезде ВКП (б), состоявшемся в 1925 году, против них выступили все делегации, кроме собственно ленинградской. В результате, лидеры «новой оппозиции» потеряли свои ведущие посты. И вот тут Троцкий понял, что арбитром ему стать не удастся. Он пошёл на сближение с Зиновьевым и Каменевым, которое закончилось созданием мощной левой коалиции. Она предложила свою программу сверхиндустриализации страны, предполагающую осуществление «большого скачка». Считается, что именно эту программу и реализовал Сталин, чьи разногласия с оппозицией касались якобы исключительно вопроса о власти. Однако сводить всё к борьбе за власть здесь не стоит, разногласия были именно существенными.

Левая оппозиция выступала, прежде всего, против «национальной ограниченности», ухода страны в «изоляцию». По мнению левых оппозиционеров, СССР должен был всемерно поддерживать революционное движение в других странах, но в то же время интегрироваться в систему мирового (капиталистического) хозяйства. Так, троцкистский план индустриализации предусматривал долгосрочный импорт западного оборудования (до 50 % всех мощностей), для чего предполагалось активно задействовать западные кредиты. Понятно, что это поставило бы СССР в зависимость от ведущих западных держав. При этом, поддержка революционного движения использовалась бы тем же самым Западом для давления на национальные элиты стран третьего мира и собственные «реакционно-националистические элементы». А вот сталинская индустриализация, напротив, сопровождалась постоянным и устойчивым сокращением импорта западной техники – при активнейшем использовании высокооплачиваемого труда иностранных специалистов. То есть, разница вполне очевидна, поэтому ставить на одну доску Сталина и его «левых» оппонентов нельзя ни в коем случае.

Портрет В.И. Ленина.
Подарок XV съезду ВКП (б) от текстильщиков Твери. Автор А.Д. Постигов. Декабрь 1927г.

Получается, что левая оппозиция, несмотря на всю свою р-р-революционную фразеологию, работала на буржуазный Запад? Да, именно так и получается, если сопоставить многие, кстати, достаточно известные факты.

(В своё время автору этих строк приходилось писать о связях «демона революции» с западными демократиями) Вот, например, интереснейшее наблюдение, сделанное историком Николем Стариковым: «Оппозиция сталинскому курсу в разное время составляла разные программы. Объединяло их лишь одно: прими такую программу партия и от страны очень быстро ничего не останется. На словах звучит красиво, как например, знаменитая «платформа 83-х»… Сопоставляем даты, когда же написали троцкисты эту платформу? Оказывается, в мае 1927 года. А 27-го мая 1927 года Великобритания разорвала дипломатические отношения с СССР! Вы верите в такие случайности? Для нашего исследования важен и сам факт такого скорого разрыва отношений: в феврале 1924 году признали, в мае 1927 больше знать не хотят. Почему? Да потому, что победа Сталина над Троцким уже становилась явной и Великобритания не постеснялась отчетливо продемонстрировать свою позицию. Намек весьма прозрачный: возьмет верх сталинский курс окончательно - последствия будут для советской страны печальными». («Кто заставил Гитлера напасть на Сталина?»)

Объединенная левая оппозиция пошла в решительную атаку. Между тем время было уже безвозвратно потеряно. Сталин наладил прочный контроль над партийными структурами. А вездесущий Агитпроп промыл мозги партийной (да и беспартийной) «массе». Впрочем, и сама эта «масса» за годы НЭПа избавилась от революционной лихорадки и была уже ориентирована на мирное строительство.

5. Несостоявшаяся революция

Потерпев поражение на партийных выборах, троцкисты и другие левые оппозиционеры конечно же не смирились. Они стали готовиться к массовым акциям, для чего образовали параллельные парткомы, создали тайные типографии и разработали план демонстраций, приуроченных к 10-й годовщине Октябрьской революции. В распоряжении Троцкого были группы молодых активистов, готовых взять улицу под свой контроль. Был у него, впрочем, и «запасной бронепоезд» — группа лично преданных военных. Один из них, комдив Дмитрий Шмидт, незадолго до ноябрьских событий открыто пригрозил физической расправой генсеку Сталину.

Само собой, Сталин тоже подготовился к решающей схватке за власть. И он также сделал ставку на улицу и армию (свою роль сыграли и спецслужбы, но они все-таки не особенно выпячивали себя.) Молодые студенты-сталинисты были организованы в ударные бригады, которыми руководил технический секретарь Политбюро ЦК Георгий Маленков (любопытно, что он получил эту должность, не имея каких-то революционных заслуг — Сталин продвигал к власти новых людей.) Эти мобильные отряды врезались в толпу сторонников Троцкого, которые вышли на праздничную демонстрацию, и тем самым расстроили ряды «левых».

В то же самое время командующий Московским военным округом беспартийный военспец БорисШапошников вывел на улицы столицы броневики, чем блокировал возможную попытку выступления военных-троцкистов.

В день 7 ноября Троцкий разъезжал на авто по столице и обращался к демонстрантам. Он пытался выступить перед участниками демонстрации с балкона отеля «Националь», но ему устроили весьма брутальную обструкцию. Тщательно спланированный захват власти был сорван.

Дальнейшая судьба левой оппозиции была предрешена. Проиграв выборы и предвыборную бучу, она ожидала разгромного съезда партии.