Российская ментальность, культура в сочетании с европейскими методиками управления и дали в совокупности этот эффект, который так впечатлил Тютчева. При Петре Первом в России впервые появился такой инструмент государственной машины, как прокуратура, которая незамедлительно была прозвана «Государево Око». Именно она стала систематическим и постоянным источником знаний о ранее сокрытой стороне жизни государственного аппарата России и его частей — чиновников.
Что обидно: в российские учебники истории не входит изучение уголовных дел. И это, на мой взгляд, — большая ошибка. Материалы уголовных дел могут многое рассказать нам об истории родной страны, об эпохах, о различных политических и управленческих системах, существовавших на нашей Родине. Многое нам могут рассказать о состоянии общества применявшиеся наказания. Тем более, сравнение нашей правоприменительной практики с, например, европейской. Один вопрос «вешали ли у нас крестьян за бродяжничество, как в Англии?» дорогого стоит.
Но я сейчас не об этом.
Есть такие уголовные преступления, такие дела, которые характерны только для соответствующих систем и только для особых периодов. По этим преступлениям и по тому, как с ними боролись, при помощи каких средств и насколько успешно, можно судить о государственной системе в целом.
Например, мне кажется, что систему управления, построенную в России самим Петром Великим, вполне достойно описывает тот факт, что обер-прокурор Павел Ягужинский достаточно регулярно клал на стол Его Императорскому Величеству документы, свидетельствующие о том, что фаворит государя Александр Меньшиков не только замечательный управленец, но и вдохновенный казнокрад, поэт взятки, акула попила. До Меньшикова было далеко любому из наших современных казнокрадов. Весьма характерна для петровской системы и мера взыскания, применяемая к коррупционеру, — личное избиение, отъём украденного и… новое поручение государственной важности. Потому что император мог быть уверен в том, что дело будет сделано, несмотря ни на какую любовь к деньгам, бабам и выпивке.
При этом невозможно не отметить тот факт, что система, созданная Петром, при всех своих недостатках не рухнула и не похоронила под своими обломками Империю. А напротив — вполне успешно решала множество актуальных проблем.
Но нас в первую очередь интересуют те уголовные дела, которые продемонстрировали несостоятельность систем, и, самое главное — позволяют провести параллели с нашими нынешними делами.
И оценить, есть ли в наших современных делах государственно-разрушительный потенциал, и если есть — то в чём он.
В качестве примера хочу указать на однажды уже упомянутые мною на страницах «Однако» уголовные дела конца семидесятых — начала восьмидесятых годов: дело «Океан», хлопковое дело и так далее.
Кратко опишу суть, чтобы уважаемые читатели могли оценить масштабы.
И в деле «Океан», и в хлопковом деле мы столкнулись не просто с хищениями. Если бы речь шла только о больших объёмах украденной рыбы, икры и хлопка, то все это не стоило бы и упоминания. Но пикантность дела была в другом.
Итак, в Средней Азии крались огромные партии хлопка. Недостачу покрывали увлажнением сдаваемого государству сырья. Естественно, при этом коррумпировались приемные комиссии. Из украденного хлопка на государственных ткацких фабриках с ведома руководства и управляющего персонала изготавливались ткани, которые поступали в подпольные швейные фабрики к так называемым «цеховикам» или же на государственные же швейные фабрики, где из них изготавливалась одежда и другие дефицитные «товары народного потребления». Оттуда товары поступали на реализацию на рынки и в магазины государственной торговой сети, где и доходили до конечного потребителя, превращаясь в деньги. И, следовательно, в концентрирующийся в частных руках капитал, который требовал защиты, которая обреталась а) через коррупцию в правоохранительных органах и в партии и б) у уголовного мира.
Всё то же самое происходило в уголовном деле «Океан» с рыбой и морепродуктами. Только там к процессу подключалась еще и подпольно изготовленная на государственных заводах посуда для консервирования, которая делалась из подпольно изготовленного сталепроката.
Каждая стадия совершения преступления сопровождалась двойной бухгалтерией, в которой были замешаны как сотрудники Министерства финансов (а бухгалтера были подчинены именно Минфину, а не директорам), так и руководство предприятий, а также водители-экспедиторы, главные инженеры, заведующие складами — все, кто имел хоть какую-то власть на предприятиях, в торговой сети, на транспорте.
Сложилась уникальная иерархия двойной лояльности, при которой вся производственная и управленческая цепочка одновременно работала на систему и на антисистему, руководящие члены КПСС находились в связи с ворами в законе и подпольными миллионерами, которые наживались не на наркотиках, хотя их контрабанда все же велась, а на товарах народного потребления.
То есть основой советской мафии были не пороки типа наркомании и распутства, не тяга к роскоши и увеселениям, а обычная рутинная жизнь миллионов советских людей, желающих есть и одеваться. И ситуация эта сложилась в результате отказа СССР от элементов рыночной экономики, которые действовали при Сталине.
В результате в недрах СССР возник класс буржуазии, не имеющий аналогов, — буржуазный класс, заинтересованный в разрушении экономической системы СССР в области производства и распределения товаров народного потребления, ослабления центральной власти. В стратегическом измерении это вылилось в желание сближения с Западом — при тактическом сохранении монополии КПСС на власть, но лишь с целью передачи её криминально-буржуазному классу при ликвидации государства.
Вам ничего в этой схеме не кажется знакомым? Правильно. Это называлось «Перестройка».
В этих уголовных делах, как в зеркалах, отразились летальные пороки позднесоветской системы. Не может существовать государство, в котором управленческая элита заинтересована в разрушении системы снабжения граждан товарами первой необходимости.
Если мы хотим вскрыть причины крушения Российской Империи, нас вполне заинтересует ситуация с коррупцией при распределении военных заказов Особым совещанием по обороне.
Коррупция при этом ведомстве, хроническое невыполнение военного заказа и корпоративный сговор производителей оружия породил в период Первой Мировой Войны такое позорное явление, как «снарядный голод», сводивший на нет всё мужество российского солдата и приведший к тяжелейшим поражениям и человеческим потерям.
Желающим узнать об этом вопросе подробнее я могу рекомендовать прекрасный монолог историка Бориса Юлина.
Россия, созданная русским народом, прежде всего, как государство-войско, не могла перенести такого внутреннего противоречия.
Я считаю очень важным, принципиально важным то, что в обоих случаях Россия, её народ, государственные интересы сталкивались с интересами «чиновной буржуазии». Только в одном случае эти буржуа-кентавры, сочетающие в себе государственные должности и мощный инстинкт частного интереса, приносили в жертву Россию и её солдат с целью извлечения максимальной прибыли из торговли оружием (точнее говоря, неторговли), а во втором государство и граждане были принесены в жертву теневой экономике.
У России плохо складываются отношения не с буржуазией вообще, а именно с буржуа во власти. Как мне кажется, потому, что у России как государства принципиально несовместимые с целями индивидуальной наживы цели. Для чиновника-торговца, чиновника-лавочника Россия — нерентабельна. Она портит показатели нормы прибыли. Для России же буржуазия в погонах и кабинетах — чужда и бессмысленна, так как рассматривает деньги не как инструмент созидания её, России, а как собственную цель и источник власти и уюта.
Мы долго к этому шли, так давайте же посмотрим на «знаковые» уголовные дела современности.
В качестве таковых предлагаю:
1. Дело «Оборонсервиса».
2. «Кировлес».
3. История любви между «Сколково» и депутатом Пономаревым.
Некто Евгения, дочь простого советского миллионера, пишущая стихи вроде:
«Ну а серая страна
Серой плесенью полна.
Сверху плесень посочнее,
Снизу голая она»
— делает стремительную карьеру сначала в коммерческом строительстве, а затем внезапно попадает в недра министерства обороны РФ сразу на важные должности. Там она расхищает у государства имущество на миллионы долларов.
Умащенный Йелем одинокий оппозиционер внезапно обретает в меру упитанного друга и крышу в Кировской области и ставит там на бабки местные ГУПы.
Депутат из элитной сенаторской семьи, не замеченный в высшем образовании, получает от Сколтеха огромный грант на научную работу и курс лекций.
Если мы внимательно присмотримся ко всем этим делам, мы увидим несколько сходных моментов.
1. На высокой государственной должности оказывается человек, который к ней непригоден категорически. Депутат, помощник министра обороны, мэр, советник губернатора — должности, подразумевающие некоторый уровень уважения к российской государственности, но ни одно из лиц, которых мы имеем в виду, не то чтобы любовью к Родине не пылает, а напротив, открыто презирает её. Евгения Васильева — стихотворно, остальные в прозе.
При этом карьера всех фигурантов делается с чудовищной скоростью, которая не позволяет определить профессиональные качества вознесенных персон.
2. Всем фигурантам поручается работа, требующая серьезной профессиональной подготовки, которая у них отсутствует.
Все эти люди не должны, не могут, не имеют права попадать на руководящие государственные должности. Они должны были быть отсечены самым первым, самым грубым фильтром… которого у нас нет. Государственная система превратилась не то чтобы в проходной двор — многих людей, которые действительно способны к государственной службе к ней не подпустят на пушечный выстрел. Так же, как честного бухгалтера никогда не подпустили бы к советским хлопковым колхозам или магазину министерства рыбного хозяйства СССР.
Государственная служба стала удобным инструментом бизнеса, хотя бизнесом в нашей стране можно теперь заниматься без двойной лояльности и не находясь на государственной службе.
Да, это коррупция. Но не только. Это идеология.
В данном случае некоторые участки системы явно опознали этих людей как «своих». Своим поведением и лозунгами эти люди просигналили, что они пригодны для осуществления действий, идущих вразрез с общественными и государственными интересами. И, в результате, были моментально восприняты в наиболее инфицированных антигосударственной деятельностью участках государственной системы.
При этом в нашей стране нарочито отброшены критерии пригодности человека к государственной службе: слишком долго считалось, что все люди одинаковы и их моральные и профессиональные качества зависят исключительно от пассов Невидимой Руки Рынка. Возникла мода декларировать, что чиновник (в том числе и президент) — есть всего лишь наёмный персонал.
Но эта идеология неприменима, когда нужно достичь конкретного практического результата — чиновника, депутата, советника, к которым не страшно повернуться спиной.
Поэтому — в целях выживания государства и общества — наше общество должно вернуться к простым человеческим критериям отбора чиновников. Они должны иметь нормальное профильное образование. Они должны иметь опыт управления, и управления результативного c точки зрения доверенной им структуры. Они должны на практическом, географическом уровне — вместе со своими семьями — принадлежать своей стране, а не счёту в офшоре. Они должны жить на виду и на зарплату. И они не должны иметь частного интереса.
То есть понятно, что многие будут его пытаться иметь, коррумпироваться и заводить дачи на двоюродных племянников. Но за это их будут увлекательно хватать и показательно судить.
Эти требования необходимо предъявить и заставить соблюдать. Чиновники должны быть ущемлены по сравнению с прочими гражданами — лишены права на буржуазность. Это жёстко, но необходимо.
А то вдруг война, а в министерстве обороны — Васильева, в науке — Пономарев, в лесу — Навальный.
Так не победим.
Роман Носиков
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
flackelf в На раскладках киевских станций метро замечены куклы, способные вызвать"батхерт" у укронациков
