![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
varjag_2007Б.Н.Миронов о детской смертности в России в конце XIX в.
В связи с дискуссией о детской смертности в Российской империи приведу фрагмент из фундаментального труда Б.Н.Миронова, которого никто не сможет упрекнуть в стремлении очернить жизнь при монархии. Миронов никогда не упустит из двух цифр выбрать ту, которая показывает Российскую империю с лучшей стороны, но объективность ученый все-таки искренне старается соблюсти.
Источник: Миронов Б.Н. Благосостояние населения и революции в имперской России: XVIII-начало XX века. – М.: Новый хронограф, 2010. С. 404-405
«Модель, объясняющая географию смертности, в пореформенное время не изменилась: рождаемость оставалась доминирующим фактором, чуть ли не монопольно контролирующим смертность. Это свидетельствует о том, что традиционный тип воспроизводства населения, со свойственными ему высокой брачностью, стихийной и высокой рождаемостью и огромной смертностью, к концу XIX не претерпел существенных изменений, хотя некоторые перемены и наметились в дореформенное время, в особенности в прибалтийских губерниях23. В течение всего имперского периода высокая рождаемость потому имела столь важное значение для уровня смертности, что провоцировала плохой уход за детьми. Ни одно общество, ни одна самая развитая экономика не в состоянии были бы прокормить то огромное число детей (8—10), которое рожали российские женщины в XIX в., если бы дети не умирали тоже в огромном количестве. На первом году жизни в конце XIX века в Европейской России умирало почти 30% мальчиков, в том числе 35% у русских, а до 6 лет доживало соответственно 56% и 50% новорожденных24. В середине XIX в. эти показатели были еще хуже25. Это была какая-то адская машина: дети рождались, чтобы умереть, и, чем больше рождалось детей, тем больше умирало, а чем больше умирало, тем больше рождалось. Высокая рождаемость и смертность — две стороны одной медали, они стимулировали друг друга. Если бы детей рождалось меньше, они получали бы лучший уход и их, несомненно, меньше бы умирало. Не случайно, наверное, что чем выше был порядковый номер рождения (начиная с третьего ребенка), тем меньше было у ребенка шансов выжить: верное свидетельство повышенной смертности в многодетных семьях26.
В данном случае речь идет не о прямой физиологической связи между рождаемостью и смертностью, а о такой зависимости, которая существовала опосредствованно, обусловливалась влиянием бытовых, культурных и социально-экономических факторов27. Высокий средний уровень смертности, существовавший в России, являлся производным не только от низкой культуры и грамотности, недостатка медицинских знаний и бедности, он являлся порождением восточноевропейской модели демографического поведения. В западноевропейских странах, придерживавшихся иной, так называемой западной, модели воспроизводства населения, уже в XVII—XVTII вв. общий коэффициент смертности составлял 25—28%о — меньше, чем в России, в середине XIX в., в значительной степени потому, что рождаемость там была в пределах 28—32%о28. Благодаря этому матери могли выхаживать своих детей при том же уровне общей культуры, грамотности и медицинских знаний, которыми обладали в массе русские люди XIX в. Западная модель воспроизводства населения в XVIII—XIX вв. получила некоторое распространение среди католического и особенно протестантского населения западных российских губерний, что способствовало там понижению уровня брачности, рождаемости и, как следствия этого, смертности, которая в прибалтийских губерниях была минимальной среди всех регионов.
Модель воинского брака получилась менее удовлетворительной как для середины, так особенно и для конца XIX в., поскольку объясняет менее половины вариации процента забракованных. В середине XIX в. воинский брак обусловливался в большей степени экономическими факторами, а в конце XIX в. — этнокультурными, хотя в том и другом случае этнокультурная компонента существенна: чем больше доля русских, украинцев, белорусов, а также представителей народов, исповедовавших ислам, буддизм и язычество в губернии, тем больше там было воинского брака. Наличие такой закономерности объясняется тем, что в изучаемое время существовали национальные особенности ухода за детьми, от которого в существенной мере зависело здоровье детей — будущих новобранцев. По единодушному свидетельству врачей XIX — начала XX в., уход за детьми у православных и нехристианских народов был менее удовлетворительным, чем у прибалтийских народов и евреев. Кроме антисанитарных условий большое значение имели степень заботы и обычаи вскармливания. «Грубоспартанское воспитание господствует в России в самых широких размерах до сих пор, — отмечал земский врач Е.А. Покровский в 1884 г. — Подобное отношение к детям вырабатывает такие качества как выносливость, способность приспособляться к самым трудным условиям, терпение, покорность судьбе, закаленность, но вместе с тем имеет и такие негативные последствия, как огромную смертность, множество калек и инвалидов, а также то, что из младенчества в детство переходит много детей с плохим здоровьем»29. В православной деревне существовал обычай давать ребенку едва ли не с первых дней его жизни, кроме материнского молока, жеваный хлеб, кашу и т.п. добавки, причем не из-за отсутствия молока или других неодолимых препятствий, а просто по традиции, из-за незнания о его целительных свойствах30. Как теперь хорошо известно, материнское молоко содержит, кроме белков, жиров и углеводов, минеральные элементы, ферменты, гормоны, витамины, иммуноглобулины и антитела, благодаря чему защищает новорожденного от инфекции и аллергических заболеваний31. Дефицит материнского молока оказывал негативный эффект на здоровье младенцев, повышая заболеваемость и смертность. Мусульманские женщины, следуя Корану, обязательно кормили младенцев материнским молоком, благодаря чему они меньше болели32».
23 - Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи. Т. 1. С. 209-211.
24 - Птуха М. Смертность 11 народностей Европейской России в конце XIX века. Киев, 1928. С. 23, 52.
25 - Воспроизводство населения СССР / А.Г. Вишневский, А.Г. Волков (ред.). М., 1983. С. 61.
26 - Томилин С. А. К вопросу о плодовитости крестьянки и влиянии ее на детскую смерт¬ность // Советская демография за 70 лет / Т.В. Рябушкин (ред.). М., 1987. С. 107-109.
27 - Новосельский С. А. О тесноте связи между рождаемостью и детской смертностью// Новосельский С.А. Демография и статистика: (Избранные произведения). М., 1978. С. 146-153.
28 - Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи. Т. 2. С. 379-381.
29 - Покровский Е.А. Физическое воспитание детей у разных народов, преимуществен¬но России: Материалы для медико-антропологического исследования. М., 1884. С. 365, 370-371.
30 - Новосельский С.А. Обзор главнейших данных по демографии и санитарной ста¬тистике России// Календарь для врачей всех ведомств на 1916 г. Пг., 1916. С.66-67.
31 - Справочник по детской диетике / И.М. Воронцов; А.В. Мазурин (ред.). 2-е изд. Л., 1980. С. 26-28, 39-40.
32 - Чеботаев Н.П. Некоторые данные по статистике смертности и заболеваемости крестьянских детей Самарской губернии. СПб., 1901. С. 6.
В связи с дискуссией о детской смертности в Российской империи приведу фрагмент из фундаментального труда Б.Н.Миронова, которого никто не сможет упрекнуть в стремлении очернить жизнь при монархии. Миронов никогда не упустит из двух цифр выбрать ту, которая показывает Российскую империю с лучшей стороны, но объективность ученый все-таки искренне старается соблюсти. Источник: Миронов Б.Н. Благосостояние населения и революции в имперской России: XVIII-начало XX века. – М.: Новый хронограф, 2010. С. 404-405
«Модель, объясняющая географию смертности, в пореформенное время не изменилась: рождаемость оставалась доминирующим фактором, чуть ли не монопольно контролирующим смертность. Это свидетельствует о том, что традиционный тип воспроизводства населения, со свойственными ему высокой брачностью, стихийной и высокой рождаемостью и огромной смертностью, к концу XIX не претерпел существенных изменений, хотя некоторые перемены и наметились в дореформенное время, в особенности в прибалтийских губерниях23. В течение всего имперского периода высокая рождаемость потому имела столь важное значение для уровня смертности, что провоцировала плохой уход за детьми. Ни одно общество, ни одна самая развитая экономика не в состоянии были бы прокормить то огромное число детей (8—10), которое рожали российские женщины в XIX в., если бы дети не умирали тоже в огромном количестве. На первом году жизни в конце XIX века в Европейской России умирало почти 30% мальчиков, в том числе 35% у русских, а до 6 лет доживало соответственно 56% и 50% новорожденных24. В середине XIX в. эти показатели были еще хуже25. Это была какая-то адская машина: дети рождались, чтобы умереть, и, чем больше рождалось детей, тем больше умирало, а чем больше умирало, тем больше рождалось. Высокая рождаемость и смертность — две стороны одной медали, они стимулировали друг друга. Если бы детей рождалось меньше, они получали бы лучший уход и их, несомненно, меньше бы умирало. Не случайно, наверное, что чем выше был порядковый номер рождения (начиная с третьего ребенка), тем меньше было у ребенка шансов выжить: верное свидетельство повышенной смертности в многодетных семьях26.
В данном случае речь идет не о прямой физиологической связи между рождаемостью и смертностью, а о такой зависимости, которая существовала опосредствованно, обусловливалась влиянием бытовых, культурных и социально-экономических факторов27. Высокий средний уровень смертности, существовавший в России, являлся производным не только от низкой культуры и грамотности, недостатка медицинских знаний и бедности, он являлся порождением восточноевропейской модели демографического поведения. В западноевропейских странах, придерживавшихся иной, так называемой западной, модели воспроизводства населения, уже в XVII—XVTII вв. общий коэффициент смертности составлял 25—28%о — меньше, чем в России, в середине XIX в., в значительной степени потому, что рождаемость там была в пределах 28—32%о28. Благодаря этому матери могли выхаживать своих детей при том же уровне общей культуры, грамотности и медицинских знаний, которыми обладали в массе русские люди XIX в. Западная модель воспроизводства населения в XVIII—XIX вв. получила некоторое распространение среди католического и особенно протестантского населения западных российских губерний, что способствовало там понижению уровня брачности, рождаемости и, как следствия этого, смертности, которая в прибалтийских губерниях была минимальной среди всех регионов.
Модель воинского брака получилась менее удовлетворительной как для середины, так особенно и для конца XIX в., поскольку объясняет менее половины вариации процента забракованных. В середине XIX в. воинский брак обусловливался в большей степени экономическими факторами, а в конце XIX в. — этнокультурными, хотя в том и другом случае этнокультурная компонента существенна: чем больше доля русских, украинцев, белорусов, а также представителей народов, исповедовавших ислам, буддизм и язычество в губернии, тем больше там было воинского брака. Наличие такой закономерности объясняется тем, что в изучаемое время существовали национальные особенности ухода за детьми, от которого в существенной мере зависело здоровье детей — будущих новобранцев. По единодушному свидетельству врачей XIX — начала XX в., уход за детьми у православных и нехристианских народов был менее удовлетворительным, чем у прибалтийских народов и евреев. Кроме антисанитарных условий большое значение имели степень заботы и обычаи вскармливания. «Грубоспартанское воспитание господствует в России в самых широких размерах до сих пор, — отмечал земский врач Е.А. Покровский в 1884 г. — Подобное отношение к детям вырабатывает такие качества как выносливость, способность приспособляться к самым трудным условиям, терпение, покорность судьбе, закаленность, но вместе с тем имеет и такие негативные последствия, как огромную смертность, множество калек и инвалидов, а также то, что из младенчества в детство переходит много детей с плохим здоровьем»29. В православной деревне существовал обычай давать ребенку едва ли не с первых дней его жизни, кроме материнского молока, жеваный хлеб, кашу и т.п. добавки, причем не из-за отсутствия молока или других неодолимых препятствий, а просто по традиции, из-за незнания о его целительных свойствах30. Как теперь хорошо известно, материнское молоко содержит, кроме белков, жиров и углеводов, минеральные элементы, ферменты, гормоны, витамины, иммуноглобулины и антитела, благодаря чему защищает новорожденного от инфекции и аллергических заболеваний31. Дефицит материнского молока оказывал негативный эффект на здоровье младенцев, повышая заболеваемость и смертность. Мусульманские женщины, следуя Корану, обязательно кормили младенцев материнским молоком, благодаря чему они меньше болели32».
23 - Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи. Т. 1. С. 209-211.
24 - Птуха М. Смертность 11 народностей Европейской России в конце XIX века. Киев, 1928. С. 23, 52.
25 - Воспроизводство населения СССР / А.Г. Вишневский, А.Г. Волков (ред.). М., 1983. С. 61.
26 - Томилин С. А. К вопросу о плодовитости крестьянки и влиянии ее на детскую смерт¬ность // Советская демография за 70 лет / Т.В. Рябушкин (ред.). М., 1987. С. 107-109.
27 - Новосельский С. А. О тесноте связи между рождаемостью и детской смертностью// Новосельский С.А. Демография и статистика: (Избранные произведения). М., 1978. С. 146-153.
28 - Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи. Т. 2. С. 379-381.
29 - Покровский Е.А. Физическое воспитание детей у разных народов, преимуществен¬но России: Материалы для медико-антропологического исследования. М., 1884. С. 365, 370-371.
30 - Новосельский С.А. Обзор главнейших данных по демографии и санитарной ста¬тистике России// Календарь для врачей всех ведомств на 1916 г. Пг., 1916. С.66-67.
31 - Справочник по детской диетике / И.М. Воронцов; А.В. Мазурин (ред.). 2-е изд. Л., 1980. С. 26-28, 39-40.
32 - Чеботаев Н.П. Некоторые данные по статистике смертности и заболеваемости крестьянских детей Самарской губернии. СПб., 1901. С. 6.