На Галичине продолжают вспыхивать межнациональные конфликты

[varjag_2007]

Оригинал взят у vitaliyke в На Галичине продолжают вспыхивать межнациональные конфликты

Не знаю, на сколько часто это происходит, но думаю это не редкость. Почему? Всё просто. Волей случая, сам попал в эпицентр такого конфликта.

В дверь кабинета постучали и непонятно чем возбуждённый паренёк радостно доложил:

-Там это… в наш забор э-э-э, «кароче» машина въехала, водителя нет, но он… это, сейчас должен прийти.

Парень сиял от счастья в предвкушении грандиозных разборок. Мне только этого не хватало, терпеть не могу разбирательства подобного рода:

-Снова пьяный?

-Нет. Он это, «кароче» забыл ключи в машине, и машина поехала, а он это, «кароче» у него коробка-автомат и …

Он не договорил, пырснув от смеха:

-Он машину не заглушил и оставил на передаче, а она поехала и на нашей оградке остановилась.

-Ну, не страшно; придёт – пригласите его ко мне.

Парень ещё больше развеселился и триумфально продолжил:

- Так он, это, на клумбу наехал, цветы помял и Ганна Ивановна ему номера отвинчивае

Понимать речь наших студентов-заочников, пересыпанную словечками «это» и «кароче», я научился, а вот понять, что за каша варится в голове нашей уборщицы Ганны Ивановны мне не дано. Пришлось отрывать основание от кресла и «в бой».

Ганна Ивановна была возбуждена до предела, и успокаиваться даже не думала. Чисто по- человечески её понять можно; работа не творческая, не руководящая, скучная и не престижная:

- Снимайте ему номера, - обратилась она ко мне, - а я ему дам в ухо когда придёт!

-Аня! Ты толкаешь меня на преступление и сама хочешь совершить преступные действия. Не хорошо, не правильно это. Сейчас придёт владелец, и мы с ним уладим всё полюбовно. Главное – успокойся.

Но Ганна Ивановна собиралась колотить ситуацию по полной программе. На Галичине слово колотить означает бунтовать, митинговать, шуметь по поводу и без оного, строить козни и имеет ещё несметное количество значений. Осадить нашу Ганнушку, в данном случае, было не просто. Она бережно ухаживала за нашей клумбой, которая была раньше ничейной территорией с вытоптанной травой и прогнившей ивой посредине. На этом пятачке, выжженной окурками земли, пили пиво местные любители горячительных напитков, а местные собаководы считали покосившуюся, почти падающую иву отличным собачьим туалетом. Не взирая на запрет местной ЖЭК, иву я приказал выкорчевать, территорию обгородить и облагородить цветами. Местной власти я не боюсь – она, традиционно, бездействует, а писать заявление меру города, ждать решения комиссии, затем решения сессии горсовета, ждать когда «Зеленому хозяйству» поступит добро, ждать когда у них появятся деньги, трактор, бензин для пилы и т.п., это познать вечность.

Нагло похищенный у города участок территории мы обгородили, и Ганна Ивановна, дай ей Бог здоровья, несколько лет к ряду, с великим усердием высаживает там цветы, кусты и травы.

К великому несчастью хозяин машины появился очень быстро. Я не успел остудить пыл Ганны Ивановны, не хотел этого, учитывая усердие с которым она лелеет сей участок планеты, а пыл этот можно остудить, исключительно, грубой руганью, а лучше матом. Масло уже было разлито, и Ганнушка неистовствовала:

-Смотри куда едешь! Тебя заслепило! Ты посмотри какой! Я сейчас как по уху тебе врежу…

Я взял парня под руку и отвёл в сторонку:

-Вы забыли заглушить машину, задний ход включён, по-видимому температура двигателя немного увеличилась, включился вентилятор охлаждения, увеличились обороты двигателя и автомобиль тронулся. Я понимаю, что сейчас Вам не до этого, но когда всё утрясётся, я прошу Вас отремонтировать ограждение нашей клумбы. Годится?

- Да, да, конечно Вы не волнуйтесь, если надо я оплачу затраты. Как я так!? Я ведь только по пути к машине, вдруг бросился искать ключи и очень испугался, что ключи не у меня. Я думал, машину украли, ключи украли, да чего я только не передумал…

Парень был не один, а с мамой. Пока мы беседовали, и уже обо всём договорились его мать попробовала защитить сына от гнева Ганны Ивановны. Защищала она его на русском языке. Это вылило новую порцию масла в национально-свидомый огонь, который вечно полыхает в груди Ганны Ивановны, начиная с 1991 года:

-Ты москалька! Ты ещё меня учить будешь!? – орала Ганна Ивановна.

Я повернулся к женщинам:

-Аня, стыдись, что ты мелешь?

Наши сотрудники начали упрекать Ганну Ивановну в глупости и буквально под руки утащили её с «поля боя». Женщина, сразу поставила свои условия:

-Пусть она извинится, и мы всё сделаем, а раз «москали» то пусть так и будет, мы просто уезжаем.

Я на секунду замешкался:

- Раз я не сумел её успокоить, то вряд ли сумею заставить просить прощение. Могу только принести Вам свои извинения за нетактичность нашего работника.

На том и расстались. Где то через пол часа я вышел покурить. Заборчик был восстановлен, цветы не пострадали и пристыженная ребятами Ганна Ивановна, покорно начала приближаться за получением своей порции взбучки, бесцельно махая веником впереди себя. Приблизившись вплотную она выпрямилась и смотрела мне в глаза. Я отвел взгляд и продолжал курить. Такое молчание для неё хуже пытки. Помучив её вдоволь и смотря в сторону горизонта, я задумчиво начал:

- Одного понять не могу, Аня. Зачем ты каждое воскресенье в церковь ходишь? Разве это делает тебя лучше и добрее? Ведь Исус посреди нас и, как ты думаешь, он в этом споре за тебя, с тобой, или нет?

Она снова нагнулась, снова махнула два раза веником, снова распрямилась и склонив голову на бок, жалостливо выдохнула:

-Панэ дырэктор! Я, просто, очень люблю цветы!