varjag_2007 (![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
varjag_2007) wrote2011-01-23 07:32 pm
varjag_2007) wrote2011-01-23 07:32 pm
Entry tags:
О белом и красном терроре во время гражданской войны без пристрастия
Кровавые акции радикалов никак не разрушили в сознании масс известного табуированного отношения к смерти, к чему так стремились. Анализируя ненасильственные формы воздействия на власть, предпринимаемые рабочими и крестьянами в годы первой русской революции, Е.В. Демидова подчеркивает, что тогда «никто не говорил вслух о ненасильственной борьбе, просто внутри каждого человека существовал запрет на насилие»[17].
Одно дело, когда какие-то нигилисты убивают царя, и другое дело, когда власть начинает убивать народ. Гораздо более существенную роль сыграл переход к «оборонительным», как ей казалось, боям с собственным народом. П.А. Столыпин ввел военно-окружные и военно-полевые суды как меры подавления революционного движения, запретив в них участие юристов. Результатом их деятельности за 1907-1911 гг. стала казнь 8,5 тыс. крестьян[18]. На что Толстой откликнулся статьей «Не могу молчать» (1908). В ней он прямо высказался о преступности той власти, которая казнит своих кормильцев, свою опору. Писателю было очевидно, что кроме прямого зла эти казни несут народу некое «развращение». Толстой имел в виду разрушающее влияние лицемерия власти, совершающей свое насилие «под видом чего-то нужного, хорошего, необходимого» и тем убивающую веру народа в справедливость и святостью таких учреждений, как сенат, синод, дума, церковь, царь.
Усилиями многочисленных жизнеописателей личность последнего российского монарха, сыгравшего не последнюю роль в разворачивающейся драме, подходит под любое амплуа – от ее виновника до жертвы. Как соединить то, что у Николая не вызвали неприятия планы расправы над шествием рабочих в январе 1905 г., военно-полевые суды в деревнях, а на прошении родственников о смягчении участи великого князя Дмитрия Павловича, участника убийства Распутина, он начертал: «Никому не позволено убивать». Что значит «никому»? Никому, кроме государственной машины, должно быть. Образованный Николай наверняка читал Гоббса. Или: безличное убийство есть форма общественного блага. Так чем он отличается от Каляева, который ничего личного не испытывал к взорванному им дяде самодержца. Уже находясь в эмиграции, генерал Г.П. Курлов пытался создать образ человеколюбивого царя и показать несправедливость прозвища «кровавый». Он утверждал, что каждый раз после доклада П.А. Столыпина о деятельности военных судов государь требовал, чтобы случаев предания им было как можно меньше[19].
Образ человеколюбивой власти – непременный компонент представления о государстве как общности подданных и монарха – разрушался, прежде всего, самой властью. Тогда и началось то, что можно назвать формированием ментальных предпосылок гражданской войны.
В революцию 1905-1907 гг. армия приучалась стрелять в народ не только по воле власти, но после провокаций «крайних». Именно бомба, брошенная рабочими в толпу солдат на Тверской улице в Москве в декабре 1905 г., стала причиной того, что армейские патрули стали открывать стрельбу в прохожих при малейшем подозрении на враждебные намерения[20].
Жертвы первой революции принадлежали ко всем слоям и политическим движениям. И самое поразительное, что это почти никого не испугало. Показательны коллизии вокруг обсуждения вопроса о терроре во II Думе. После убийства кадета Г.Б. Иоллеса правые депутаты (!) вносят предложение принять резолюцию, осуждающую политические убийства. Кадеты предлагают связать правительственный произвол и черносотенный террор с попытками уничтожить Государственную думу, т.е. распространить будущий документ и на эти действия правительства. А политические убийства царских чиновников, например, Плеве, они даже признают в чем-то оправданными. Левые же хотят разграничить партийный террор и неполитические убийства и соответственно осудить только второе[21]. Как видим, все фракции Думы проявили известную терпимость к фактам террора – от правых и националистов (например, польского коло) до левых.
Принято считать, что мировая война приучила людей к крови, подточила традиционные стандарты праведного и грешного, привело к формированию и распространению в обществе массового милитаристского сознания. «В том, что наступила невообразимая, беспрецедентная моральная деградация, нельзя было сомневаться, если смотреть на факты», пишет английский историк П. Джонсон[22]. Перепроверим этот вывод на нашем материале и под нашим углом зрения.
Разумеется, народы понесли в мировой войне большие потери как демографические, так и мировоззренческие. Интеллигенция тяжело расставалась с идеями прогресса и абстрактного гуманизма. В малоизвестном стихотворении М. Горького 1914 года есть такие строки: «Как же мы потом жить будем? / Что нам этот ужас принесет? / Что теперь от ненависти к людям / Душу мою спасет?». Правительства воюющих стран целенаправленно будили в солдатах кровожадность по отношению к врагу. На вокзалах в Австро-Венгрии католические монахини(!) вели шовинистическую агитацию, раздавали патриотические листовки, а на вагонах были надписи: “Jedem Russ ein Schuss!” (Каждому русскому – один выстрел)[23].
И все же империалистическая война не притупила остроту восприятия смерти. Все усиливающееся нежелание воевать, братание на фронтах и возмущение жестокими приговорами трибунала свидетельствуют о сохранении на момент крушения самодержавия представления о смерти как чрезвычайном, далеко не рядовом событии. Убийство в бою рассматривалось солдатами как долг, обязанность, наконец, как тяжелая обуза, не меняющая греховной сути этого действия. Но табуированность убийства вне боя все же у большинства комбатантов оставалась.
Все восемь месяцев, разделяющие Февраль и Октябрь, ружье для солдат столичного гарнизона было гарантией того, что их не погонят опять воевать на фронт, что они смогут сами решать степень своего участия в событиях. В целом Февральская революция прошла бескровно, за исключением нескольких случаев в столице. Человек с ружьем упорно продолжал держаться бескровной линии, несмотря на то, что началась полоса насилия над офицерством. В тылу это было преимущественно унижение офицеров: неотдача чести, срывание погон, изъятие оружия. На фронте кровавые расправы случались в момент, когда командование предписывало частям наступать[24]. В октябрьском противостоянии Временного правительства и большевиков многие воинские части заняли нейтральную позицию. Например, бронедивизион стоял на Невском проспекте «с целью препятствия боевым стычкам между обеими сторонами», он был намерен открыть огонь по тем, кто первым применит оружие[25].
Период от Февраля до Октября – это время, когда боролись два чувства – готовность к пролитию крови и боязнь этого. Первое все чаще обнаруживалось у политиков, второе – у масс. В воспоминаниях, написанных в форме дневника, В.В. Шульгин так передает свои мысли 27 февраля 1917 г.: «Я помню… ощущение близости смерти и готовности к ней… Умереть, пусть. Лишь бы не видеть отвратительное лицо этой гнусной толпы, не слышать этих мерзостных речей, не слышать воя этого подлого сброда. Ах, пулеметов сюда, пулеметов!.. […] Но пулеметов у нас не было»[26]. Традиции экстремальной судебной практики продолжали существовать в период Временного правительства. Тогда были учреждены так называемые «временные» суды. В своей деятельности они не опирались на законы, меры наказания избирались произвольно, протокол заседания не велся, приговор исполнялся немедленно, не подвергался ни апелляции, ни кассации[27].
Но в целом, в социалистическом (небольшевистском) лагере в отличие от правых, которые были в меньшинстве, идея беспощадной борьбы с врагами оставалась неоформленной. Помощник министра юстиции Временного правительства А. Демьянов приказал освободить арестованных большевиков, потому что считал, что их необходимо преследовать не за идеи, а лишь за конкретные действия против существующего строя, вытекающие из этих идей[28]. У многих сторонников Временного правительства присутствовало стремление сражаться с большевиками, «щадя их, как товарищей»[29].
В Петрограде переход власти состоялся практически бескровно, жертв было 11 человек, так же как, например, и в Мурманске[30], но в Москве, Киеве, Иркутске[31] пошло по другому сценарию. Причина крылась в том, что в столице, по сути, Временное правительство лишилось всякой реальной власти, которая постепенно перетекла к Советам; насилия не требовалось, был просто закреплен уже свершившийся факт. А в Мурманске с исключительно пролетарским населением советы с самого начала были пробольшевистскими. Но в других городах органы Временного правительства оказались жизнеспособней своей центральной власти, и там было кому их защищать.
Не прекращаются споры о том, кем начата гражданская война, когда начата; был ли переход к крайней форме противостояния сознательным решением лидеров движений или эмоциональным проявлением накопленной массами ненависти.
В декабре 1917 г. на ст. Александровск Екатерининской ж.д. красногвардейцы разоружали казаков, двигавшихся с Румынского фронта, и отпускали домой с миром[32]. Белые мемуаристы (П.Н. Краснов, А.П. Богаевский) отмечали, что зимой 1917-1918 гг. в станицах практиковали такой способ борьбы с большевизмом молодых казаков как публичная порка. Но генерал Л.Г. Корнилов в январе 1918 г. уже издал приказ: «Пленных не брать». И вскоре во время Ледового похода А.И. Деникин недоумевал по поводу «беспричинного страха» населения к Добровольческой армии. Хотя картина станиц, занятых белыми, им описывается так: «По улицам валяются трупы… сухой треск ружейных выстрелов: ликвидируют большевиков… Много их»[33].
В отношении большевиков ответ на вопрос о времени перехода к террору затруднен противоречивой практикой первых месяцев Советской власти. С одной стороны, первый декрет II Всероссийского съезда Советов – об отмене смертной казни[34]. С другой стороны, убийство министров Временного правительства А.И. Шингарева и Ф.Ф. Кокошкина в ночь с 6 на 7 января 1918 г. в палате Мариинской больницы; расправа с 300 морскими офицерами в Петрограде и на базах Балтийского флота в октябре – декабре 1917 г. Хотя теперь и установлено, что решение об этих экзекуциях принималось на уровне командиров отрядов[35], оно вполне соответствовали настроениям вождей революции. Выступая на III съезде Советов в январе 1918 г., В.И. Ленин заявил: «Ни один еще вопрос классовой борьбы не решался в истории иначе, как насилием. Насилие, когда оно происходит со стороны трудящихся, эксплуатируемых масс против эксплуататоров – да, мы за такое насилие!..»[36].
В ходе боев Красной армии с белыми расстрелу подлежали захваченные в плен офицеры и казаки. Отно¬шение красноармейцев к расправам над пленными было достаточно спокойным. В целом, подобные боевые эпизоды характеризуются красноармейцами как их «работа». Когда под Новочеркасском удалось подбить танки белых и захватить в плен экипажи, то честь расстрела оказавшегося среди пленных английского офицера взял на себя комдив Д.П. Жлоба[37]. Собствен¬норучные расстрелы командирами пленных воспринимались солда¬тами как их участие в тяжелом ратном деле.
Так почему и за что расстреливали красные? Разберем один эпизод Гражданской войны, случившийся в октябре 1918 г. в Пятигорске. И.Л. Сорокин, командующий Северокавказской Красной армией, весной и летом 1918 г. одержавший ряд внушительных побед, и раньше проявлял узурпаторские наклонности, но время его военных удач прошло, и он уже стал не устраивать советские органы. Кроме того, он был замечен в финансовых злоупотреблениях. Узнав о намерении Северокавказского ЦИКа сместить его и провести ревизию штабных документов, Сорокин в тот же вечер арестовал по обвинению в сотрудничестве с «кадетскими» войсками его членов – Рубина, Крайнего, Рожанского, Дунаевского и Власова, и расстрелял их у подножия г. Машук. Объявленный преступником, Сорокин не пытался скрыться, а сдался красным и был застрелен в тюрьме командиром одного из полков Таманской армии.
На «сорокинщину», которая представляла собой типичную стычку группировок внутри лагеря красных, решено было ответить актом красного террора. 7 ноября 1918 г. «в ответ на дьявольское убийство лучших товарищей» были казнены генералы Рузский и Радко-Дмитриев, трое князей Урусовых, двое князей Шаховских, сенатор Медем, бывший министр путей сообщения Рухлов, контр-адмирал граф Капнист и др.
Следствие по делу о гибели Северокавсказского ЦИКа хорошо понимало разницу между виновниками драмы символическими – Рузский и Ко – и реальными – сорокинцы, поскольку было составлено два отдельных списка расстрелянных. Логика красного террора имеет собственный причинно-следственный механизм. Советская сторона принимала в расчет не то, что сделал обвиняемый, а то, что, по мнению обвинителей, он мог сделать и как он относился к новой власти. Казни военнопленных и заложников имели смысл не только как уничтожение боевой силы противника. Существенную роль играла идея санации страны от носителей старорежимных убеждений. В документах, где передается логика убежденных в необходимости террора большевиков, белым ставится в вину развязывание гражданской войны. Она препятствовала налаживанию здоровой жизни в стране и исправлению ошибок (!) новой власти, это и было мотивом устранения их любыми способами от активной роли в жизни страны[38]. Пуля белогвардейцам была назначена за то, что они не хотели смириться с потерей власти, не хотят оставить в покое пролетариат и крестьянство.
Не менее символичной была смерть тех, кто, подчиняясь приказам Сорокина, принял участие в казне членов ЦИКа. Они были арестованы, судимы, во всем признались, раскаялись и были приговорены к расстрелу. Гриненко, адъютант главкома Сорокина, в конце искренней покаянной речи заявил: «Моя просьба к вам, граждане, и к ЦИКу, не расстреливать меня, а дать мне револьвер с одним патроном, чтобы я сам себя убил». Перед смертью он поцеловал револьвер и с присущей тем людям патетикой сказал: «Целую святое оружие трудящихся, несущее смерть врагам революции», и выстрелил себе в сердце[39]. Если б его расстреляли, он уже точно стал бы «врагом революции», смерть же от собственной руки давала ему посмертную надежду остаться возле «своих».
Документы, происходящие из самого большевистского лагеря, подтверждают высокую степень насилия, которая допускалась не только к противнику, но и друг к другу. В приказе об аресте Думенко, подписанном Смилгой, сказано, «в случае сопротивления стереть с лица земли»[40]. Во время боев на Украине командир отряда Красной гвардии рабочих металлургического завода в Таганроге Д.Я. Тертышный во время переправы через Днепр отбился от своих. «Тов. командир и тов. военком» другого отряда арестовали его как «кон¬тру», избили, но вняли его совету, как лучше следует переправиться через реку. Затем ему удалось вернуться в свой отряд[41]. А ведь могли и расстрелять «до выясне¬ния личности».
Но отношения в лагере красных далеко не всегда имели быстрый и обязательный переход от словесных дуэлей к силовым санкциям. Так, в архиве Черноярского уездного исполкома Астраханской губ. есть документы, описывающие конфликт, относящийся к январю 1919 г. В нем переплелось много противоречий. Во исполнение декрета о подчинении в прифронтовой полосе местных властей военному командованию П.П. Студнев, командующий Степным участком Каспийско-Кавказского фронта, назначил начальником местной чека своего человека, а заодно решил произвести ревизию исполкома, т.к. получал много сигналов о нарушениях, творимых служащими этого учреждения. Черноярские советские работники всполошились, но на их счастье в город неожиданно приехала контрольная группа из Царицына. В тот же вечер наиболее заинтересованные исполкомовцы встретились с контролерами и рассказали им многое о «контрреволюционной» деятельности Студнева и его штаба. Вследствие чего последние были немедленно арестованы. Но инцидент завершился благополучно, т.е. бескровно; через сутки после телефонных переговоров с Царицыным и Астраханью конфликт было решено считать исчерпанным, арестованные были освобождены[42].
Для практики дел ревтрибуналов в отношении красноармейцев и красных командиров было характерно вынесение смертного приговора с последующей заменой его высшей инстанцией, например, Президиумом ЦИК, на длительное тюремное заключение «с правом сокращения срока при хорошем поведении»[43].
Много слухов ходило в период Гражданской войны о деятельности ЧК, в которых переплелись вымысел и факты. Последние отразились в материалах Особой следственной комиссии. Ее следователи работали тщательно, и сомневаться в достоверности данных не приходится. Однако собранные воедино эти документы создают впечатление кровавой вакханалии, происходившей на территориях, занятых красными, при участии ЧК. Архивные же материалы местных, т.е. уездных и волостных, чрезвычайных комиссий свидетельствуют о том, что их главными карательными мерами были штрафы и конфискации, а отнюдь не расстрелы.
Нагнетанию страха способствовала печать. Для сравнения выберем две газеты, которые рассказывали об одних и тех же событиях – киевский «Большевик» и шульгинскую «Великую Россию», которая хотя и издавалась в 1919 г. в Екатеринодаре, но была там в «эмиграции» после эвакуации редакции из Киева, поэтому очень живо интересовалась делами в родном городе. В № 293 за 10 (23) сентября 1919 г. «Великая Русь» рассказывается о том, что расстрелы в Киеве проводились в массовом порядке в нескольких помещениях ночью с 12 до 2 часов; затем в № 296 от 13 (26) сентября 1919 г. было приведено точное число расстрелянных – 127 чел.
Советским карательным органам была свойственна публичность в проведении акций террора против классовых врагов[44]. В специальных сводках публиковались списки расстрелянных с указанием мотива приговора. С учетом динамики публикации этих списков можно сделать вывод, что цифра 127 чел. для периода с 5 февраля по 31 августа 1919 г. реальна. Но в большинстве же заметок в белогвардейской печати о зверствах ЧК делается намек о сотнях и тысячах жертв: «террор в тылу красных достиг чудовищных размеров». Речь не идет о попытке дать оценку того, много или мало жертв на счету ЧК, вопрос стоит об использовании этих фактов в пропаганде и разжигании ненависти к врагу.
Параллельно с информацией о борьбе с контрреволюцией «Большевик» описывает ужасы на территориях, подвластных белым, в заметках с названиями типа «Казни рабочих» или «Вот что значит белый террор». Сообщалось, что рабочих и пленных красноармейцев убивают тысячами тайно, стараясь не допустить огласки. В одном из номеров приводилось содержание дневника убитого офицера с описанием того, как поступают в деникинской армии с пленными[45]; но что-то подсказывает, что это подлог, что текст написан редактором с благой целью вызвать у читателя негодование.
Разжигание ненависти рассматривалось обеими сторонами как эффективное оружие борьбы, хотя в этой заочной дуэли газета Шульгина выглядит сдержаннее, чем «Бiльшовик». В целом настрой был на жесткую конфронтацию, пощады от врага не ждал никто. Бывшая красноармейка, вспоминая встречу с командиром в 1919 г., употребила характерное выражение: «Я вам наливала воду в автомобиль, и вы спрашивали, а что если меня поймают кадеты, что сделают. Я вам сказала, кроме ничего, как порежут на куски…»[46]. В конце тяжелого боя где-то на границе Саратовской губ., когда стало ясно, что красные одолевают, «отдельные офицеры стали сами себя стрелять и рвать бомбы»[47].
Отношение белых к врагу было столь же жестоким, как и у большевиков. Случаи расправ с пленными красноармейцами, членами семей красных командиров многочисленны, но в терроре белых отсутствовала концепция. Приказ Корнилова «пленных не брать» не в счет. Это не идея, не лозунг; приказ был издан с целью не перегружать обозы армии, движущейся на Кубань. В белом терроре было много личностного – страха, ненависти, желания отомстить. Свидетельств того, что происходило в армиях Деникина, Колчака, достаточно и у сочувствующих белой идее. Один молодой дворянин, перенесший в трехлетнем возрасте крестьянский бунт и погром родительского поместья, потом вывезенный в Швейцарию, где изучал философию, в 1918 г. вернулся в Россию, пошел в Белую армию и добровольно вызывался вешать красных[48]. Н.А. Раевский в своем военном дневнике 21 октября 1920 г. записал, что когда рядом неслась конница Буденного, и он был на волосок от гибели, то вспомнил «полуголые трупы коммунистов под Славгородом с вырубленными на голове звездами»[49]. Да и в рукописных воспоминаниях красных партизан неоднократно ука¬зывалось, что они очень боялись попасть в руки белых, потому что их «вешали и рас¬стреливали без всякого плена»[50].
Ответ на вопрос о кровавости гражданских конфликтов кроется не в отличиях теоретических и политических мнений, а в противоположных эмоциональных оценках обыденных вещей. То, что одного приводит в восторг, у другого вызывает неконтролируемую злобу и ненависть. Ощущение же невозможности совместного существования усиливается тем, что все остальное одинаковое – и память о прошлом, и язык, и бытовые привычки.
Страшна и опасна была жизнь на фронтах гражданской войны. Но душевная черствость стала типичной чертой не только солдат, но и обывателей. Некий московский врач не постеснялся в своих воспоминаниях описать случай, когда он мог помочь незнакомой больной женщине, если бы приложил немного усилий, но не сделал этого. Свой рассказ он заключил сентенцией: «…Пришлось утешить себя тем, что “социологический опыт”… течет совершенно правильно…»[51], т.е. без постороннего вмешательства. Мать готова перед лицом опасности лично убить своих маленьких дочерей лишь бы они не попали в руки солдат-мародеров[52].
Отношение людей к собственной судьбе также отличалось от довоенного и дореволюционного. По обе стороны фронта на один мотив пели почти одни и те же слова песни: «Смело мы в бой пойдём / За власть Советов / И как один умрём / В борьбе за это», и «Смело мы в бой пойдём / За Русь Святую / И, как один, прольём / Кровь молодую!». Притупленный страх смерти граничил с фатализмом.
Готовность умереть, а не желание победить, подмечал у белых не только человек со стороны, об этом свойстве сознания сторонников антибольшевистского лагеря свидетельствуют синхронные документы, вышедшие из их среды. Новочеркасский казачонок отказывался остаться дома, заявив матери: не могу прятаться, умру, так умру с честью, но не бесчестно[53]. Семнадцатилетний кадет Володя Черепов тоже в письме матери написал: «…Если меня и ухлопают, то не горюй обо мне: свой долг перед Родиной я выполнил, а со спокойной совестью умирать не страшно»[54]. О таких, как они, вспоминал в эмиграции атаман А.П. Богаевский: «Для них не было опасности, точно эти дети не понимали ее. И не было сил оставить их в тылу, в обозе. Они все равно убегали оттуда в строй и бестрепетно шли в бой»[55]. Обреченность чувствовал и их кумир генерал М.Г. Дроздовский: «…Жребий брошен, и в этом пути пойдем бесстрастно и упорно к заветной цели через потоки чужой и своей крови. Такова жизнь... Сегодня ты, а завтра я. Кругом враги...»[56].
Спорным остается вопрос, восприняли ли офицеры военного времени этический комплекс кадрового офицерства. Полагаю, что да. Неофитам свойственно в гипертрофированной форме копировать стиль поведения и мышления своих кумиров. Уж не этим ли вызвано почти религиозное почитание ряда погибших белых генералов? При утвердительном ответе всякие не лучшие традиции русского офицерство – рискованные пари, бравада на поле боя, показное презрение к опасности – не могли не стать образцом для подражания для юнкеров и прапорщиков, недавно произведенных в офицеры.
Исследователи отмечают изменение системы ценностей у белого офицерства: обесценивание жизни – собственной и чужой, настроения жертвенности[57]. Но их жертвенность отличается от одноименного компонента мировоззрения красноармейцев. Красные принесением своей жизни на алтарь революции делали вклад в будущее счастье – свое или следующих поколений. Белые предпочитали умирать не только за Россию, но и в знак демонстрации, особенно в случаях, когда дело касалось чести. Так, в Екатеринодаре после конфликта с казачьими офицерами покончил с собой молодой князь Гагарин. Таким жестом он хотел сказать этим господам: не желаю жить на одном с вами свете[58].
Угнетенный эмоциональный фон у белых совсем не связан с ожиданием поражения. Наоборот, они не допускали мысли об этом и надеялись на победу. В 1919 г. администрация ВСЮР отдавала распоряжения судебным чиновникам по мере освобождения территории от большевиков немедленно являться к своим должностям. Эвакуированная весной 1919 г. из Одессы в Париж дама мечтала вернуться на родину, ведь в Европе вот-вот начнется революция, и она очень надеялась, что к этому моменту в России уже установится порядок[59].
Чем же вызван упадок настроений, если не было ощущения бесперспективности борьбы? Вероятно, крушением привычной картины мира и устоявшегося образа жизни. Случилось так, что многие общественные мифы, на которых был воспитан интеллигентный или просто культурный человек в России, оказались мертвы. Он вдруг ощутил, что совсем не понимает народную массу, ради которой якобы, не находит с ней общего языка, и у него не хватало ресурса учиться понимать ее заново. Этому мешала и демонизация противника, а также низов общества, априори зачисленных в его союзники. Большинство лиц, добровольно вступивших в белые армии, были беженцами с территорий, занятых большевиками. Скудная жизнь при отсутствии налаженной системы снабжения не способствовала сохранению офицерством боевого духа. Прорвавшиеся из Владикавказа офицеры, живя в Екатеринодаре коммуной, не могли даже выйти на улицу, потому что уже обменяли на продукты и штаны, и белье[60]. Именно бытовая неустроенность белого офицерства вызывала озлобление и конфликты с населением, способствовала усилению взаимной враждебности, считал В.В. Шульгин[61].
Р.М. Абинякин отмечает, что карательные настроения и мародерство переживали взлет летом 1919 г., когда Белая армия Юга России вступила на территории, длительное время находившиеся в составе Совдепии[62]. Это имело ярко выраженную карательную, наказующую окраску. Участие в войне рождало у воюющих чувство отчужденности от населения, не участвовавшего в войне. Все стороны конфликта почти в равной степени стремились запугать мирное население, а не завоевать его симпатии. Создается впечатление, что они чуть ли не специально вовлекали в конфликт все больше людей, но сознательным это действие никак не назовешь, ведь обиженные уходили к противнику.
Послевоенное мифотворчество победителей создало образ красноармейца и комиссара уверенного в цели борьбы и убежденного в правильности своего выбора. Те синхронные документы, исходящие из слоя интеллигентных большевиков, которые испытывали на себе минимальное давление внешнего мира (дневниковые записи, семейная переписка), свидетельствуют, что они действительно испытывали в то время эмоциональный подъем и жажду деятельности. Они так же, как и все, уставали от круговорота событий, так же голодали и подвергались опасности, но их подстегивало желание использовать шанс, данный родине, стать свободной страной. К слову сказать, они также видели «безобразные формы большевизма», но полагали, что после перехода к «нормальной жизни» все они будут изжиты.
Рядовые участники Гражданской войны на стороне красных могли испытывать такие же чувства. Бывший красноармеец в 1927 г. вспоминал, что в период войны выжить ему помогали мысли о будущем: «завоюем, и будет хорошо», и этими мечтами он был тогда счастлив, несмотря на то, что ему пришлось пережить очень многое, но он всегда отчаянно боролся за жизнь[63]. Настроения равнодушия к собственной жизни в среде красных в годы Гражданской войны не были отмечены в документах, что говорит как минимум об их незначительном распространении. Красные в массе в годы войны конструировали свой идеальный мир будущего, приспособленным к личным ожиданиям, вера в реальность мечты давала силы и опору. Белые же болезненно переживали крушение и поругание того мира, который им представлялся легитимным.
Эмоциональный подъем, который был свойственен красным в годы войны, исчез после того, как их стали увольнять из армии, оставив без работы и хлеба. Во-первых, накал жестокости не прошел бесследно для душевного здоровья людей. Бывший красноармеец в своей биографии упоминал: «…При ликвидации [белых] в гор. Феодосии мне пришлось участвовать в форменной резне, после чего расстроилась нервная система[,] и я был отправлен в Москву в нервный госпиталь, где меня вылечили»[64]. После статистической обработки одного из фондов в ЦДНИ РО, содержащего автобиографии красноармейцев, оказалось, что около 5% обращений исходят от людей, имеющих неврозы, психозы и иные душевные расстройства, полученные по их собственному мнению в боях Гражданской войны.
Во-вторых, социальные ожидания этого слоя оказались обманутыми. Первая их реакция была пассивной и выражалась в разочарованности и пессимизме. По словам одного из ветеранов, уволившегося в 1927 г. из рядов милиции (что само по себе симптоматично в условиях страшной безработицы): «…Теперь как человек я превратился в мертвый, застывший в вечномолчании мир…»[65]. Разочарование породило суицидальные настроения. Хотя справедливости ради надо отметить, что это общая закономерность для послевоенного мира. Но содержание документов личного происхождения, принадлежащих бывшим бойцам Красной армии, свидетельствует о сильном разочаровании в прежних идеалах. Вторым этапом проявлений неудовлетворенности результатами борьбы стал переход к активному поиску виновников этого.
Таким образом, естественный человеческий инстинкт самосохранения подвергся жестокой коррозии под влиянием ряда факторов. Процессы модернизации разрушили традиционный уклад жизни в городах, в деревнях, у дворян, мещан, крестьян. Царское правительство полагало, что путем насилия приведет народ к повиновению, причем результат действий властей в этом направлении был более существенным и богатым последствиями, чем усилия радикальных групп по использованию террора для десакрализации монархии и пробуждения масс.
Первая мировая война оказалась травматическим опытом для русских солдат и офицеров, но не ликвидировала табуирование убийства вне боя. Этот процесс занял период от февраля 1917 до начала 1918 г. Жестокость, ненависть, насилие и страх использовались всеми сторонами гражданского конфликта как эффективное средство борьбы, дополнительный, а то и главный, стимул к ведению непримиримой борьбы с врагом.
Отношение к противнику в ходе гражданской войны не было конвенциональным: пленные не изолировались как в обычной войне, им или предлагали перейти на эту сторону борьбы или подвергали казни. Со стороны белых отношение к расстрелу было как к наказанию взбунтовавшихся и неисправимых преступников. У красных лучшим методом очищения земли от «устаревших форм человеческой жизни» считалась «шлёпка». Стереотип подобного способа решения проблем стал стандартом поведения в послевоенные годы. Не случайно по отношению к бытовым и личным врагам активно использовалась терминология времен гражданской войны: «белокопытая сволочь», «офицерские денщики» и пр.
© Ольга Морозова . Литература и источники
В тему:
Одно дело, когда какие-то нигилисты убивают царя, и другое дело, когда власть начинает убивать народ. Гораздо более существенную роль сыграл переход к «оборонительным», как ей казалось, боям с собственным народом. П.А. Столыпин ввел военно-окружные и военно-полевые суды как меры подавления революционного движения, запретив в них участие юристов. Результатом их деятельности за 1907-1911 гг. стала казнь 8,5 тыс. крестьян[18]. На что Толстой откликнулся статьей «Не могу молчать» (1908). В ней он прямо высказался о преступности той власти, которая казнит своих кормильцев, свою опору. Писателю было очевидно, что кроме прямого зла эти казни несут народу некое «развращение». Толстой имел в виду разрушающее влияние лицемерия власти, совершающей свое насилие «под видом чего-то нужного, хорошего, необходимого» и тем убивающую веру народа в справедливость и святостью таких учреждений, как сенат, синод, дума, церковь, царь.
Усилиями многочисленных жизнеописателей личность последнего российского монарха, сыгравшего не последнюю роль в разворачивающейся драме, подходит под любое амплуа – от ее виновника до жертвы. Как соединить то, что у Николая не вызвали неприятия планы расправы над шествием рабочих в январе 1905 г., военно-полевые суды в деревнях, а на прошении родственников о смягчении участи великого князя Дмитрия Павловича, участника убийства Распутина, он начертал: «Никому не позволено убивать». Что значит «никому»? Никому, кроме государственной машины, должно быть. Образованный Николай наверняка читал Гоббса. Или: безличное убийство есть форма общественного блага. Так чем он отличается от Каляева, который ничего личного не испытывал к взорванному им дяде самодержца. Уже находясь в эмиграции, генерал Г.П. Курлов пытался создать образ человеколюбивого царя и показать несправедливость прозвища «кровавый». Он утверждал, что каждый раз после доклада П.А. Столыпина о деятельности военных судов государь требовал, чтобы случаев предания им было как можно меньше[19].
Образ человеколюбивой власти – непременный компонент представления о государстве как общности подданных и монарха – разрушался, прежде всего, самой властью. Тогда и началось то, что можно назвать формированием ментальных предпосылок гражданской войны.
В революцию 1905-1907 гг. армия приучалась стрелять в народ не только по воле власти, но после провокаций «крайних». Именно бомба, брошенная рабочими в толпу солдат на Тверской улице в Москве в декабре 1905 г., стала причиной того, что армейские патрули стали открывать стрельбу в прохожих при малейшем подозрении на враждебные намерения[20].
Жертвы первой революции принадлежали ко всем слоям и политическим движениям. И самое поразительное, что это почти никого не испугало. Показательны коллизии вокруг обсуждения вопроса о терроре во II Думе. После убийства кадета Г.Б. Иоллеса правые депутаты (!) вносят предложение принять резолюцию, осуждающую политические убийства. Кадеты предлагают связать правительственный произвол и черносотенный террор с попытками уничтожить Государственную думу, т.е. распространить будущий документ и на эти действия правительства. А политические убийства царских чиновников, например, Плеве, они даже признают в чем-то оправданными. Левые же хотят разграничить партийный террор и неполитические убийства и соответственно осудить только второе[21]. Как видим, все фракции Думы проявили известную терпимость к фактам террора – от правых и националистов (например, польского коло) до левых.
Принято считать, что мировая война приучила людей к крови, подточила традиционные стандарты праведного и грешного, привело к формированию и распространению в обществе массового милитаристского сознания. «В том, что наступила невообразимая, беспрецедентная моральная деградация, нельзя было сомневаться, если смотреть на факты», пишет английский историк П. Джонсон[22]. Перепроверим этот вывод на нашем материале и под нашим углом зрения.
Разумеется, народы понесли в мировой войне большие потери как демографические, так и мировоззренческие. Интеллигенция тяжело расставалась с идеями прогресса и абстрактного гуманизма. В малоизвестном стихотворении М. Горького 1914 года есть такие строки: «Как же мы потом жить будем? / Что нам этот ужас принесет? / Что теперь от ненависти к людям / Душу мою спасет?». Правительства воюющих стран целенаправленно будили в солдатах кровожадность по отношению к врагу. На вокзалах в Австро-Венгрии католические монахини(!) вели шовинистическую агитацию, раздавали патриотические листовки, а на вагонах были надписи: “Jedem Russ ein Schuss!” (Каждому русскому – один выстрел)[23].
И все же империалистическая война не притупила остроту восприятия смерти. Все усиливающееся нежелание воевать, братание на фронтах и возмущение жестокими приговорами трибунала свидетельствуют о сохранении на момент крушения самодержавия представления о смерти как чрезвычайном, далеко не рядовом событии. Убийство в бою рассматривалось солдатами как долг, обязанность, наконец, как тяжелая обуза, не меняющая греховной сути этого действия. Но табуированность убийства вне боя все же у большинства комбатантов оставалась.
Все восемь месяцев, разделяющие Февраль и Октябрь, ружье для солдат столичного гарнизона было гарантией того, что их не погонят опять воевать на фронт, что они смогут сами решать степень своего участия в событиях. В целом Февральская революция прошла бескровно, за исключением нескольких случаев в столице. Человек с ружьем упорно продолжал держаться бескровной линии, несмотря на то, что началась полоса насилия над офицерством. В тылу это было преимущественно унижение офицеров: неотдача чести, срывание погон, изъятие оружия. На фронте кровавые расправы случались в момент, когда командование предписывало частям наступать[24]. В октябрьском противостоянии Временного правительства и большевиков многие воинские части заняли нейтральную позицию. Например, бронедивизион стоял на Невском проспекте «с целью препятствия боевым стычкам между обеими сторонами», он был намерен открыть огонь по тем, кто первым применит оружие[25].
Период от Февраля до Октября – это время, когда боролись два чувства – готовность к пролитию крови и боязнь этого. Первое все чаще обнаруживалось у политиков, второе – у масс. В воспоминаниях, написанных в форме дневника, В.В. Шульгин так передает свои мысли 27 февраля 1917 г.: «Я помню… ощущение близости смерти и готовности к ней… Умереть, пусть. Лишь бы не видеть отвратительное лицо этой гнусной толпы, не слышать этих мерзостных речей, не слышать воя этого подлого сброда. Ах, пулеметов сюда, пулеметов!.. […] Но пулеметов у нас не было»[26]. Традиции экстремальной судебной практики продолжали существовать в период Временного правительства. Тогда были учреждены так называемые «временные» суды. В своей деятельности они не опирались на законы, меры наказания избирались произвольно, протокол заседания не велся, приговор исполнялся немедленно, не подвергался ни апелляции, ни кассации[27].
Но в целом, в социалистическом (небольшевистском) лагере в отличие от правых, которые были в меньшинстве, идея беспощадной борьбы с врагами оставалась неоформленной. Помощник министра юстиции Временного правительства А. Демьянов приказал освободить арестованных большевиков, потому что считал, что их необходимо преследовать не за идеи, а лишь за конкретные действия против существующего строя, вытекающие из этих идей[28]. У многих сторонников Временного правительства присутствовало стремление сражаться с большевиками, «щадя их, как товарищей»[29].
В Петрограде переход власти состоялся практически бескровно, жертв было 11 человек, так же как, например, и в Мурманске[30], но в Москве, Киеве, Иркутске[31] пошло по другому сценарию. Причина крылась в том, что в столице, по сути, Временное правительство лишилось всякой реальной власти, которая постепенно перетекла к Советам; насилия не требовалось, был просто закреплен уже свершившийся факт. А в Мурманске с исключительно пролетарским населением советы с самого начала были пробольшевистскими. Но в других городах органы Временного правительства оказались жизнеспособней своей центральной власти, и там было кому их защищать.
Не прекращаются споры о том, кем начата гражданская война, когда начата; был ли переход к крайней форме противостояния сознательным решением лидеров движений или эмоциональным проявлением накопленной массами ненависти.
В декабре 1917 г. на ст. Александровск Екатерининской ж.д. красногвардейцы разоружали казаков, двигавшихся с Румынского фронта, и отпускали домой с миром[32]. Белые мемуаристы (П.Н. Краснов, А.П. Богаевский) отмечали, что зимой 1917-1918 гг. в станицах практиковали такой способ борьбы с большевизмом молодых казаков как публичная порка. Но генерал Л.Г. Корнилов в январе 1918 г. уже издал приказ: «Пленных не брать». И вскоре во время Ледового похода А.И. Деникин недоумевал по поводу «беспричинного страха» населения к Добровольческой армии. Хотя картина станиц, занятых белыми, им описывается так: «По улицам валяются трупы… сухой треск ружейных выстрелов: ликвидируют большевиков… Много их»[33].
В отношении большевиков ответ на вопрос о времени перехода к террору затруднен противоречивой практикой первых месяцев Советской власти. С одной стороны, первый декрет II Всероссийского съезда Советов – об отмене смертной казни[34]. С другой стороны, убийство министров Временного правительства А.И. Шингарева и Ф.Ф. Кокошкина в ночь с 6 на 7 января 1918 г. в палате Мариинской больницы; расправа с 300 морскими офицерами в Петрограде и на базах Балтийского флота в октябре – декабре 1917 г. Хотя теперь и установлено, что решение об этих экзекуциях принималось на уровне командиров отрядов[35], оно вполне соответствовали настроениям вождей революции. Выступая на III съезде Советов в январе 1918 г., В.И. Ленин заявил: «Ни один еще вопрос классовой борьбы не решался в истории иначе, как насилием. Насилие, когда оно происходит со стороны трудящихся, эксплуатируемых масс против эксплуататоров – да, мы за такое насилие!..»[36].
В ходе боев Красной армии с белыми расстрелу подлежали захваченные в плен офицеры и казаки. Отно¬шение красноармейцев к расправам над пленными было достаточно спокойным. В целом, подобные боевые эпизоды характеризуются красноармейцами как их «работа». Когда под Новочеркасском удалось подбить танки белых и захватить в плен экипажи, то честь расстрела оказавшегося среди пленных английского офицера взял на себя комдив Д.П. Жлоба[37]. Собствен¬норучные расстрелы командирами пленных воспринимались солда¬тами как их участие в тяжелом ратном деле.
Так почему и за что расстреливали красные? Разберем один эпизод Гражданской войны, случившийся в октябре 1918 г. в Пятигорске. И.Л. Сорокин, командующий Северокавказской Красной армией, весной и летом 1918 г. одержавший ряд внушительных побед, и раньше проявлял узурпаторские наклонности, но время его военных удач прошло, и он уже стал не устраивать советские органы. Кроме того, он был замечен в финансовых злоупотреблениях. Узнав о намерении Северокавказского ЦИКа сместить его и провести ревизию штабных документов, Сорокин в тот же вечер арестовал по обвинению в сотрудничестве с «кадетскими» войсками его членов – Рубина, Крайнего, Рожанского, Дунаевского и Власова, и расстрелял их у подножия г. Машук. Объявленный преступником, Сорокин не пытался скрыться, а сдался красным и был застрелен в тюрьме командиром одного из полков Таманской армии.
На «сорокинщину», которая представляла собой типичную стычку группировок внутри лагеря красных, решено было ответить актом красного террора. 7 ноября 1918 г. «в ответ на дьявольское убийство лучших товарищей» были казнены генералы Рузский и Радко-Дмитриев, трое князей Урусовых, двое князей Шаховских, сенатор Медем, бывший министр путей сообщения Рухлов, контр-адмирал граф Капнист и др.
Следствие по делу о гибели Северокавсказского ЦИКа хорошо понимало разницу между виновниками драмы символическими – Рузский и Ко – и реальными – сорокинцы, поскольку было составлено два отдельных списка расстрелянных. Логика красного террора имеет собственный причинно-следственный механизм. Советская сторона принимала в расчет не то, что сделал обвиняемый, а то, что, по мнению обвинителей, он мог сделать и как он относился к новой власти. Казни военнопленных и заложников имели смысл не только как уничтожение боевой силы противника. Существенную роль играла идея санации страны от носителей старорежимных убеждений. В документах, где передается логика убежденных в необходимости террора большевиков, белым ставится в вину развязывание гражданской войны. Она препятствовала налаживанию здоровой жизни в стране и исправлению ошибок (!) новой власти, это и было мотивом устранения их любыми способами от активной роли в жизни страны[38]. Пуля белогвардейцам была назначена за то, что они не хотели смириться с потерей власти, не хотят оставить в покое пролетариат и крестьянство.
Не менее символичной была смерть тех, кто, подчиняясь приказам Сорокина, принял участие в казне членов ЦИКа. Они были арестованы, судимы, во всем признались, раскаялись и были приговорены к расстрелу. Гриненко, адъютант главкома Сорокина, в конце искренней покаянной речи заявил: «Моя просьба к вам, граждане, и к ЦИКу, не расстреливать меня, а дать мне револьвер с одним патроном, чтобы я сам себя убил». Перед смертью он поцеловал револьвер и с присущей тем людям патетикой сказал: «Целую святое оружие трудящихся, несущее смерть врагам революции», и выстрелил себе в сердце[39]. Если б его расстреляли, он уже точно стал бы «врагом революции», смерть же от собственной руки давала ему посмертную надежду остаться возле «своих».
Документы, происходящие из самого большевистского лагеря, подтверждают высокую степень насилия, которая допускалась не только к противнику, но и друг к другу. В приказе об аресте Думенко, подписанном Смилгой, сказано, «в случае сопротивления стереть с лица земли»[40]. Во время боев на Украине командир отряда Красной гвардии рабочих металлургического завода в Таганроге Д.Я. Тертышный во время переправы через Днепр отбился от своих. «Тов. командир и тов. военком» другого отряда арестовали его как «кон¬тру», избили, но вняли его совету, как лучше следует переправиться через реку. Затем ему удалось вернуться в свой отряд[41]. А ведь могли и расстрелять «до выясне¬ния личности».
Но отношения в лагере красных далеко не всегда имели быстрый и обязательный переход от словесных дуэлей к силовым санкциям. Так, в архиве Черноярского уездного исполкома Астраханской губ. есть документы, описывающие конфликт, относящийся к январю 1919 г. В нем переплелось много противоречий. Во исполнение декрета о подчинении в прифронтовой полосе местных властей военному командованию П.П. Студнев, командующий Степным участком Каспийско-Кавказского фронта, назначил начальником местной чека своего человека, а заодно решил произвести ревизию исполкома, т.к. получал много сигналов о нарушениях, творимых служащими этого учреждения. Черноярские советские работники всполошились, но на их счастье в город неожиданно приехала контрольная группа из Царицына. В тот же вечер наиболее заинтересованные исполкомовцы встретились с контролерами и рассказали им многое о «контрреволюционной» деятельности Студнева и его штаба. Вследствие чего последние были немедленно арестованы. Но инцидент завершился благополучно, т.е. бескровно; через сутки после телефонных переговоров с Царицыным и Астраханью конфликт было решено считать исчерпанным, арестованные были освобождены[42].
Для практики дел ревтрибуналов в отношении красноармейцев и красных командиров было характерно вынесение смертного приговора с последующей заменой его высшей инстанцией, например, Президиумом ЦИК, на длительное тюремное заключение «с правом сокращения срока при хорошем поведении»[43].
Много слухов ходило в период Гражданской войны о деятельности ЧК, в которых переплелись вымысел и факты. Последние отразились в материалах Особой следственной комиссии. Ее следователи работали тщательно, и сомневаться в достоверности данных не приходится. Однако собранные воедино эти документы создают впечатление кровавой вакханалии, происходившей на территориях, занятых красными, при участии ЧК. Архивные же материалы местных, т.е. уездных и волостных, чрезвычайных комиссий свидетельствуют о том, что их главными карательными мерами были штрафы и конфискации, а отнюдь не расстрелы.
Нагнетанию страха способствовала печать. Для сравнения выберем две газеты, которые рассказывали об одних и тех же событиях – киевский «Большевик» и шульгинскую «Великую Россию», которая хотя и издавалась в 1919 г. в Екатеринодаре, но была там в «эмиграции» после эвакуации редакции из Киева, поэтому очень живо интересовалась делами в родном городе. В № 293 за 10 (23) сентября 1919 г. «Великая Русь» рассказывается о том, что расстрелы в Киеве проводились в массовом порядке в нескольких помещениях ночью с 12 до 2 часов; затем в № 296 от 13 (26) сентября 1919 г. было приведено точное число расстрелянных – 127 чел.
Советским карательным органам была свойственна публичность в проведении акций террора против классовых врагов[44]. В специальных сводках публиковались списки расстрелянных с указанием мотива приговора. С учетом динамики публикации этих списков можно сделать вывод, что цифра 127 чел. для периода с 5 февраля по 31 августа 1919 г. реальна. Но в большинстве же заметок в белогвардейской печати о зверствах ЧК делается намек о сотнях и тысячах жертв: «террор в тылу красных достиг чудовищных размеров». Речь не идет о попытке дать оценку того, много или мало жертв на счету ЧК, вопрос стоит об использовании этих фактов в пропаганде и разжигании ненависти к врагу.
Параллельно с информацией о борьбе с контрреволюцией «Большевик» описывает ужасы на территориях, подвластных белым, в заметках с названиями типа «Казни рабочих» или «Вот что значит белый террор». Сообщалось, что рабочих и пленных красноармейцев убивают тысячами тайно, стараясь не допустить огласки. В одном из номеров приводилось содержание дневника убитого офицера с описанием того, как поступают в деникинской армии с пленными[45]; но что-то подсказывает, что это подлог, что текст написан редактором с благой целью вызвать у читателя негодование.
Разжигание ненависти рассматривалось обеими сторонами как эффективное оружие борьбы, хотя в этой заочной дуэли газета Шульгина выглядит сдержаннее, чем «Бiльшовик». В целом настрой был на жесткую конфронтацию, пощады от врага не ждал никто. Бывшая красноармейка, вспоминая встречу с командиром в 1919 г., употребила характерное выражение: «Я вам наливала воду в автомобиль, и вы спрашивали, а что если меня поймают кадеты, что сделают. Я вам сказала, кроме ничего, как порежут на куски…»[46]. В конце тяжелого боя где-то на границе Саратовской губ., когда стало ясно, что красные одолевают, «отдельные офицеры стали сами себя стрелять и рвать бомбы»[47].
Отношение белых к врагу было столь же жестоким, как и у большевиков. Случаи расправ с пленными красноармейцами, членами семей красных командиров многочисленны, но в терроре белых отсутствовала концепция. Приказ Корнилова «пленных не брать» не в счет. Это не идея, не лозунг; приказ был издан с целью не перегружать обозы армии, движущейся на Кубань. В белом терроре было много личностного – страха, ненависти, желания отомстить. Свидетельств того, что происходило в армиях Деникина, Колчака, достаточно и у сочувствующих белой идее. Один молодой дворянин, перенесший в трехлетнем возрасте крестьянский бунт и погром родительского поместья, потом вывезенный в Швейцарию, где изучал философию, в 1918 г. вернулся в Россию, пошел в Белую армию и добровольно вызывался вешать красных[48]. Н.А. Раевский в своем военном дневнике 21 октября 1920 г. записал, что когда рядом неслась конница Буденного, и он был на волосок от гибели, то вспомнил «полуголые трупы коммунистов под Славгородом с вырубленными на голове звездами»[49]. Да и в рукописных воспоминаниях красных партизан неоднократно ука¬зывалось, что они очень боялись попасть в руки белых, потому что их «вешали и рас¬стреливали без всякого плена»[50].
Ответ на вопрос о кровавости гражданских конфликтов кроется не в отличиях теоретических и политических мнений, а в противоположных эмоциональных оценках обыденных вещей. То, что одного приводит в восторг, у другого вызывает неконтролируемую злобу и ненависть. Ощущение же невозможности совместного существования усиливается тем, что все остальное одинаковое – и память о прошлом, и язык, и бытовые привычки.
Страшна и опасна была жизнь на фронтах гражданской войны. Но душевная черствость стала типичной чертой не только солдат, но и обывателей. Некий московский врач не постеснялся в своих воспоминаниях описать случай, когда он мог помочь незнакомой больной женщине, если бы приложил немного усилий, но не сделал этого. Свой рассказ он заключил сентенцией: «…Пришлось утешить себя тем, что “социологический опыт”… течет совершенно правильно…»[51], т.е. без постороннего вмешательства. Мать готова перед лицом опасности лично убить своих маленьких дочерей лишь бы они не попали в руки солдат-мародеров[52].
Отношение людей к собственной судьбе также отличалось от довоенного и дореволюционного. По обе стороны фронта на один мотив пели почти одни и те же слова песни: «Смело мы в бой пойдём / За власть Советов / И как один умрём / В борьбе за это», и «Смело мы в бой пойдём / За Русь Святую / И, как один, прольём / Кровь молодую!». Притупленный страх смерти граничил с фатализмом.
Готовность умереть, а не желание победить, подмечал у белых не только человек со стороны, об этом свойстве сознания сторонников антибольшевистского лагеря свидетельствуют синхронные документы, вышедшие из их среды. Новочеркасский казачонок отказывался остаться дома, заявив матери: не могу прятаться, умру, так умру с честью, но не бесчестно[53]. Семнадцатилетний кадет Володя Черепов тоже в письме матери написал: «…Если меня и ухлопают, то не горюй обо мне: свой долг перед Родиной я выполнил, а со спокойной совестью умирать не страшно»[54]. О таких, как они, вспоминал в эмиграции атаман А.П. Богаевский: «Для них не было опасности, точно эти дети не понимали ее. И не было сил оставить их в тылу, в обозе. Они все равно убегали оттуда в строй и бестрепетно шли в бой»[55]. Обреченность чувствовал и их кумир генерал М.Г. Дроздовский: «…Жребий брошен, и в этом пути пойдем бесстрастно и упорно к заветной цели через потоки чужой и своей крови. Такова жизнь... Сегодня ты, а завтра я. Кругом враги...»[56].
Спорным остается вопрос, восприняли ли офицеры военного времени этический комплекс кадрового офицерства. Полагаю, что да. Неофитам свойственно в гипертрофированной форме копировать стиль поведения и мышления своих кумиров. Уж не этим ли вызвано почти религиозное почитание ряда погибших белых генералов? При утвердительном ответе всякие не лучшие традиции русского офицерство – рискованные пари, бравада на поле боя, показное презрение к опасности – не могли не стать образцом для подражания для юнкеров и прапорщиков, недавно произведенных в офицеры.
Исследователи отмечают изменение системы ценностей у белого офицерства: обесценивание жизни – собственной и чужой, настроения жертвенности[57]. Но их жертвенность отличается от одноименного компонента мировоззрения красноармейцев. Красные принесением своей жизни на алтарь революции делали вклад в будущее счастье – свое или следующих поколений. Белые предпочитали умирать не только за Россию, но и в знак демонстрации, особенно в случаях, когда дело касалось чести. Так, в Екатеринодаре после конфликта с казачьими офицерами покончил с собой молодой князь Гагарин. Таким жестом он хотел сказать этим господам: не желаю жить на одном с вами свете[58].
Угнетенный эмоциональный фон у белых совсем не связан с ожиданием поражения. Наоборот, они не допускали мысли об этом и надеялись на победу. В 1919 г. администрация ВСЮР отдавала распоряжения судебным чиновникам по мере освобождения территории от большевиков немедленно являться к своим должностям. Эвакуированная весной 1919 г. из Одессы в Париж дама мечтала вернуться на родину, ведь в Европе вот-вот начнется революция, и она очень надеялась, что к этому моменту в России уже установится порядок[59].
Чем же вызван упадок настроений, если не было ощущения бесперспективности борьбы? Вероятно, крушением привычной картины мира и устоявшегося образа жизни. Случилось так, что многие общественные мифы, на которых был воспитан интеллигентный или просто культурный человек в России, оказались мертвы. Он вдруг ощутил, что совсем не понимает народную массу, ради которой якобы, не находит с ней общего языка, и у него не хватало ресурса учиться понимать ее заново. Этому мешала и демонизация противника, а также низов общества, априори зачисленных в его союзники. Большинство лиц, добровольно вступивших в белые армии, были беженцами с территорий, занятых большевиками. Скудная жизнь при отсутствии налаженной системы снабжения не способствовала сохранению офицерством боевого духа. Прорвавшиеся из Владикавказа офицеры, живя в Екатеринодаре коммуной, не могли даже выйти на улицу, потому что уже обменяли на продукты и штаны, и белье[60]. Именно бытовая неустроенность белого офицерства вызывала озлобление и конфликты с населением, способствовала усилению взаимной враждебности, считал В.В. Шульгин[61].
Р.М. Абинякин отмечает, что карательные настроения и мародерство переживали взлет летом 1919 г., когда Белая армия Юга России вступила на территории, длительное время находившиеся в составе Совдепии[62]. Это имело ярко выраженную карательную, наказующую окраску. Участие в войне рождало у воюющих чувство отчужденности от населения, не участвовавшего в войне. Все стороны конфликта почти в равной степени стремились запугать мирное население, а не завоевать его симпатии. Создается впечатление, что они чуть ли не специально вовлекали в конфликт все больше людей, но сознательным это действие никак не назовешь, ведь обиженные уходили к противнику.
Послевоенное мифотворчество победителей создало образ красноармейца и комиссара уверенного в цели борьбы и убежденного в правильности своего выбора. Те синхронные документы, исходящие из слоя интеллигентных большевиков, которые испытывали на себе минимальное давление внешнего мира (дневниковые записи, семейная переписка), свидетельствуют, что они действительно испытывали в то время эмоциональный подъем и жажду деятельности. Они так же, как и все, уставали от круговорота событий, так же голодали и подвергались опасности, но их подстегивало желание использовать шанс, данный родине, стать свободной страной. К слову сказать, они также видели «безобразные формы большевизма», но полагали, что после перехода к «нормальной жизни» все они будут изжиты.
Рядовые участники Гражданской войны на стороне красных могли испытывать такие же чувства. Бывший красноармеец в 1927 г. вспоминал, что в период войны выжить ему помогали мысли о будущем: «завоюем, и будет хорошо», и этими мечтами он был тогда счастлив, несмотря на то, что ему пришлось пережить очень многое, но он всегда отчаянно боролся за жизнь[63]. Настроения равнодушия к собственной жизни в среде красных в годы Гражданской войны не были отмечены в документах, что говорит как минимум об их незначительном распространении. Красные в массе в годы войны конструировали свой идеальный мир будущего, приспособленным к личным ожиданиям, вера в реальность мечты давала силы и опору. Белые же болезненно переживали крушение и поругание того мира, который им представлялся легитимным.
Эмоциональный подъем, который был свойственен красным в годы войны, исчез после того, как их стали увольнять из армии, оставив без работы и хлеба. Во-первых, накал жестокости не прошел бесследно для душевного здоровья людей. Бывший красноармеец в своей биографии упоминал: «…При ликвидации [белых] в гор. Феодосии мне пришлось участвовать в форменной резне, после чего расстроилась нервная система[,] и я был отправлен в Москву в нервный госпиталь, где меня вылечили»[64]. После статистической обработки одного из фондов в ЦДНИ РО, содержащего автобиографии красноармейцев, оказалось, что около 5% обращений исходят от людей, имеющих неврозы, психозы и иные душевные расстройства, полученные по их собственному мнению в боях Гражданской войны.
Во-вторых, социальные ожидания этого слоя оказались обманутыми. Первая их реакция была пассивной и выражалась в разочарованности и пессимизме. По словам одного из ветеранов, уволившегося в 1927 г. из рядов милиции (что само по себе симптоматично в условиях страшной безработицы): «…Теперь как человек я превратился в мертвый, застывший в вечномолчании мир…»[65]. Разочарование породило суицидальные настроения. Хотя справедливости ради надо отметить, что это общая закономерность для послевоенного мира. Но содержание документов личного происхождения, принадлежащих бывшим бойцам Красной армии, свидетельствует о сильном разочаровании в прежних идеалах. Вторым этапом проявлений неудовлетворенности результатами борьбы стал переход к активному поиску виновников этого.
Таким образом, естественный человеческий инстинкт самосохранения подвергся жестокой коррозии под влиянием ряда факторов. Процессы модернизации разрушили традиционный уклад жизни в городах, в деревнях, у дворян, мещан, крестьян. Царское правительство полагало, что путем насилия приведет народ к повиновению, причем результат действий властей в этом направлении был более существенным и богатым последствиями, чем усилия радикальных групп по использованию террора для десакрализации монархии и пробуждения масс.
Первая мировая война оказалась травматическим опытом для русских солдат и офицеров, но не ликвидировала табуирование убийства вне боя. Этот процесс занял период от февраля 1917 до начала 1918 г. Жестокость, ненависть, насилие и страх использовались всеми сторонами гражданского конфликта как эффективное средство борьбы, дополнительный, а то и главный, стимул к ведению непримиримой борьбы с врагом.
Отношение к противнику в ходе гражданской войны не было конвенциональным: пленные не изолировались как в обычной войне, им или предлагали перейти на эту сторону борьбы или подвергали казни. Со стороны белых отношение к расстрелу было как к наказанию взбунтовавшихся и неисправимых преступников. У красных лучшим методом очищения земли от «устаревших форм человеческой жизни» считалась «шлёпка». Стереотип подобного способа решения проблем стал стандартом поведения в послевоенные годы. Не случайно по отношению к бытовым и личным врагам активно использовалась терминология времен гражданской войны: «белокопытая сволочь», «офицерские денщики» и пр.
© Ольга Морозова . Литература и источники
В тему:
Заметки на полях :)
2. "Одно дело, когда какие-то нигилисты убивают царя, и другое дело, когда власть начинает убивать народ.". О как. Т.е. царя убивать можно, госслужащих можно, офицеров, полицейских, казаков. Они не народ. У них семей нет. А вот участники беспорядков, террористы, вооруженные мятежники - это народ. Их убивать нельзя. Т.е. и сегодня нельзя убивать чеченских боевиков или участников преступных группировок - народ ведь?
3. " за 1907-1911 гг. стала казнь 8,5 тыс. крестьян". Реальные источники, кроме писаний революционеров и либералов? По официальным данным, например, с 1905 по 1909 год приговорено к казни 4797 человек (терракты, убийства и т.д.), казнено из них 2353 человека. Отчего всех в крестьяне записали неясно - большинство либо криминалитет, либо боевики и террористы, в т.ч. националистических (польских, прибалтийских, кавказских) группировок.
При этом за 1908-1910 годы было зафиксировано 19957 терактов и революционных грабежей.
4. Что касается начала гражданской войны и приказа Корнилова "пленных не брать", то отчего-то забывают, что до выступления белых на Дону, в 1917 году было убито по меньшей мере несколько тысяч офицеров и юнкеров. И на фронте, и в тылу. Убито как солдатами-дезертирами, так и "революционными элементами". Убито зверски. Главкома Духонина просто подняли на штыки. Бессудно и безвинно.
5. Что касается террора в годы гражданской войны, то можно бесконечно дискутировать о цифрах, но можно отметить подходы - в белом лагере это либо стремление к юридически оформленной казни определенных категорий преступников - комиссаров, чекистов, участников казней, либо самодеятельные факты расправ (те же семеновцы), за которые верховное руководство белых карало (Врангель казнил полковника всего-навсего отобравшего лошадь у какого-то крестьянина).
Красный террор - массовый, гласный, устращающий. И классовый, когда человека уничтожали за его статус - офицер, дворянин, священник, просто "господского вида" и т.д., включая членов семей.
По масштабам же террора яркий пример. Вот Севастополь. Памятник жертвам белого террора 1919-1920 года в центре города. 49 фамилий (все отчего-то объявлены коммунарами), плюс растиражированная история про казнь Слащевым нескольких рабочих саботажников (могли бы вспомнить также казни им участников аполитичных банд в горах Крыма).
По самым максимальным версиям советского периода число жертв белого террора в Крыму с 1917 по 1920 год приводят до 1500 человек (записывая в них всех убитых в Крыму в период различных белых и антикоммунистических властей).
Скромный крест на окраине города памяти жертв красного террора. На месте расстрельного рва. Только здесь лежит несколько тысяч. Такие же расстрельные рвы найдены в районе Ялты (здесь добивали госпиталя), в районе Феодосии, под Симферополем. Везде лежат тысячи человек. Общее число жертв красного террора историки варьируют от 56 до 110 тысяч человек. Среди них раненые и больные, персонал госпиталей, женщины, подростки-кадеты.
Еще вопрос - к жертвам чьего террора отнести умерших от болезней, голода, холода в годы революции и гражданской войны русских людей? Несомненно они на совести тех, кто развязал эту кровавую вакханалию.
Re: Заметки на полях :)
2. Как насчет знаменитого "ленского расстрела" давшего псевдоним тов Ульянову? Там тоже были террористы?
3. "...По официальным данным..." - каким данным?
4. "...то отчего-то забывают..." - откуда данные о "...несколько тысяч офицеров и юнкеров...". А то как-то однобоко получается - от одних требуем данных, а сами? ;-)
5. "...либо самодеятельные факты расправ..." - понятно, убийства без суда иследствия теперь так называем? А кто отвечает за такие расрправы, уж не белое ли командование, потакавшее им?
"...Красный террор - массовый, гласный, устращающий..." - ога-ога.
"...Врангель казнил полковника всего-навсего отобравшего лошадь у какого-то крестьянина..." - а Дзержинский за это же так же расстреливал. Дальше что?
"...яркий пример. Вот Севастополь..." - шо, опять??? ;-)
Re: Заметки на полях :)
За рибу гроши...
Re: Заметки на полях :)
Re: Заметки на полях :)
Ленин (Николай) - фамилия по паспорту, по которому В.И. выехал заграницу в 1900. Паспорт "украла" у своего умиравшего отца подруга Крупской.
Ленины - старый дворянкий род, многие пострадали после 1917, даже расстерляны. Подробно в свое время была статья в Комсомолке, а также - и книги выходили, не помню какие (хотя, наверное, на полке где-то стоят).
А насчет основного стержня дискуссии - давайте не будем забывать, что "повседневность" заметно менялась все время в годы гражданской войны. Террор первой зимы (1917-18)- совсем не тот, что через год или два. Потому что и сама борьба политическая и военная, и положение страны и ее населения - были другие, постоянно менялись.
В отличие от белых, которые как правило не имели цельной политики социальной и государственного строительства, красные (Ленин) - что хорошо известно историкам - вели политику управляемого государственного террора: то отпустят, отменят смертную казнь, то массовые экзекуции... Цинично и прагматично - но эта политика была ОПРАВДАННОЙ для того состояния полной деморализации и национального разложения, которое началось задолго до революции и ее-то (революции) появление и предопределило. То есть, я хочу подчеркнуть тот факт, что разрешить накопившиеся НЕРАЗРЕШИМЫЕ ПРОТИВОРЕЧИЯ русского социума на фоне кризиса и разложения народа и нации как единого цельного организма возможно было только с применением МАССИРОВАННОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО НАСИЛИЯ. Как говорил фельдмаршал Мольтке-старший: "Жестокость - это высший принцип гумманности на войне!"
Погасить разлившееся сумасшествие народной массы, ее отказ от своей национальности, взрыв эгоизма и безумных фантастических надежд одним прыжком разрешить все проблемы жизни (да что там говорить - мы же это все только что пережили и должны помнить в начале 1990-х! Ведь раскол республик, отделение Украины от "России" ради "куска сала" - это бред, сумасшествие, чистая патология!)
Насилие могло бы быть меньшим, если бы развитие народа (которого власть имперская слишком долго держала в скотском состоянии) было иным. А так - результат определялся тем, что осуществлением "спасательной операции" занялись не самые лучшие люди, зачастую изуверы и фанатики бредовых и утопических идей. Это как бороться с пожаром в лесу - устраивать встречный пал...
ЛЕНИН ОКАЗАЛСЯ ДЛЯ ТОЙ ЭПОХИ НАИБОЛЕЕ АДЕКВАТНЫМ ПОЛИТИЧЕСКИМ ДЕЯТЕЛЕМ. Констатация этого факта не является оправданием политики террора, а лишь указанием на ТРАГИЧНОСТЬ ВСЕЙ НАШЕЙ РУССКОЙ ИСТОРИИ, когда под ее колесами оказывается множества невинных жертв. Но превращать трагедию в фарс (голодомор, "похороны" Ленина...) - позорно, все равно, что плясать на гробах...
А у бедых... Частично объясняется (на мой взгляд) это тем, что они все подсознательно были нацелены на восстановление в той или иной степени дореволюционной жизни. Это ощущение оправдывалось, м.б., еще и известной прекрасной работой академика С.Платонова о Смутном времени на руси в XVII веке, в которой Платонов писал, что Смута была преодолена на основе поднявшегося национального чувства. Считалось, что само как-нибудь... Но в том-то и дело, что именно старая, дворянская, имперская Россия подорвала единое национальное чувство в русском народе, которое и так-то исторически было не сильно сформировано.
Re: Заметки на полях :)
"...вели политику управляемого государственного террора..." - на самом деле это называется уголовное законодательство периода боевых действий ;-)
Ну а по поводу остального - можно спорить в частностях, но да, большевики и Ленин оказались единственной адекватной государствообразующей силой на то время.
Re: Заметки на полях :)
С уважением...
Re: Заметки на полях :)
"...Надо хорошо понимать, что русский народ (и малороссы в том числе) давно и серьезно болен..." - вот только не нужно этого - я Вас неглупым собеседником считал, а Вы себя вот так сами опускаете.
Re: Заметки на полях :)
Уважаемый коллега! Это не совсем так - и в те годы были достаточно умные, понимавшие происходящее люди. Проблема в другом - их и тогда и теперь не было слышно, не слушали. И более того - не способны были слушать. Потому что для того, чтобы воспринимать, нужна подготовка - и интеллектуальная, и моральная.
2. "А, во-вторых, Вы то как раз эти самы 75 лет и упускаете, ибо эти самые "перегибы" (кторые и не перегибы вовсе) они "перегибались" раз надцать в разные стороны..."
Не совсем так. Любая система сложная настроена на саморегуляцию. И то, что за 75 лет в основу регуляции советской страны (прежде всего в идеологии и воспитании) не был положен национальный стержень, не случайно - и это очень отличает нас от Китая.
3. "Ну и мультинациоанльность СССР, по сравнению с которой мультинациональность Китая - детский лепет..."
Этот, фактор у нас конечно намного сложнее. Можно еще добавить очень большую неоднородность условий жизнь в России, неравномерность развития... Но решающее, на мой взгляд, другое.
"...Надо хорошо понимать, что русский народ (и малороссы в том числе) давно и серьезно болен..." - вот только не нужно этого - я Вас неглупым собеседником считал, а Вы себя вот так сами опускаете".
Может, Вы спешите с выводом? То что я написал, высказано давно и не мной. Хотел бы пояснить свою мысль: вот сейчас читаю книжку В.Арсеньева (известного путешественника) "Китайцы в Уссурийском крае". И он сравнивает руских поселенцев в Приморье и китайцев. Прямая противоположность в поведении - взаимная помощь, доброжелательность, трудолюбие китайцев и нежелание трудится, вечные ссоры и пьянка у русских. Можно, конечно, найти сотню объяснений и оправданий этому ля того места и того времени. Но ведь мы все это встречаем и в другие времена у русских и в других местах. Поэтому над моим тезисом о "болезни русских" (в моральной и социальной сферах) стоит по крайней мере задуматься, а не отбрасывать, как не вписывающийся в привычные представления. Все-таки вот эта слабя солидарность русских проявляющаяся в самых разных ситуациях в повседневной жизни (русских в целом, как народа, а не отдельных микрогрупп) - очень заметна. Думаю, что на Дону кааки никогда не равняли себя с "мужиками" именно по этому признаку - для казачьей общины солидарность являетяс одним из основополагающих факторов.
Re: Заметки на полях :)
2. "...за 75 лет в основу регуляции советской страны (прежде всего в идеологии и воспитании) не был положен национальный стержень..." - какой именно национальный стержень нужно "полжить в основу" МУЛЬТИНАЦИОНАЛЬНОГО образования. (В сторону - давайте вспомним проблему басков и ирландцев).
3. Этот фактор не "сложнее", а определяющий. при чем национальные образования до Октября уже де-факто сложились.
4. "...сравнивает руских поселенцев в Приморье и китайцев..." - может, русские просто не на своем месте ;-)
"...для казачьей общины солидарность являетяс одним из основополагающих факторов..." - то-то они так резались в Гражданскую. Брат на брата шел. У меня в семье один прадед - у белых, другой - у красных. Ни один Гражданскую не пережил.
Re: Заметки на полях :)
Кстати, наиболее активную роль в освободительной борьбе против большевиков на Дону играли "старики" (старшее поколение казаков) и зеленая молодежь. А фронтовики часто уклонялись от борьбы. Численно раскол на Дону определялся примерно такими цифрами: 15-20% у красных и 75-80% в Донской армии.
2-3) Я имел ввиду несколько другое - национальный принцип (принцип встестороннего развития нации или национальности) предполагает ясное понимание потребностей нации, задач (как правило очень сложных и труднодостижимых) развития, способов достижения целей и последовательность.
Но возможно принципиально иное развитие - каждый сколько ухватит! Вот как сегодня. И в советские годы принцип национального развития народов СССР и, прежде всего, русского народа стал пренебрегаться или недооцениваться. Здесь предполагается прежде всего достижение максимального внутреннего единства. А компартия пошла по пути достижения частных интересов наиболее сильных социальных групп. В результате к 1990 г. чувство елинства нации легко сменилось в народной массе на очередные утопические надежды и ожидания.
Re: Заметки на полях :)
"...Численно раскол на Дону определялся примерно такими цифрами: 15-20% у красных и 75-80% в Донской армии..." - а откуда такие цифры?
"...предполагает ясное понимание..." - именно такое понимание было четко сформулировано в национальной политике СССР. Но отдельные группы национальных "элит" не пожелали быть равными среди прочих, а решили быть единственными среди первых. Я уже писал, что принципы формирования СССР на начало его формирования были оптимальными. Ошибкой было то, что они остались в той же Конституции СССР, когда ситуация кардинально поменялась.
"...по пути достижения частных интересов наиболее сильных социальных групп..." - иначе и быть не могло, поскольку партия большевиков и СССР строились "от местных советов". Так сказать, логика лозунга "вся власть советам" привела к его воплощении в такой вот партийной и государственной структурой.
"...возможно русские (да еще угнетенные своими бедами переселенцы из Европейской России) и чувствовали себя не н своем месте..." - именно. Для того, чтобы почувствовать "на своем месте", нужно, чтобы прошло несколько поколений. А вот китайцы там - "на своем месте", поскольку жили в тех (или сходных) условиях уже на протяжении многих поколений.
Re: Заметки на полях :)
Re: Заметки на полях :)
Re: Заметки на полях :)
Re: Заметки на полях :)
Re: Контр-Заметки на полях :)
Re: Контр-Заметки на полях :)
Re: Контр-Заметки на полях :)
Re: Контр-Заметки на полях :)
Re: Контр-Заметки на полях :)
Re: Заметки на полях :)
Так об этом и речь - что слишком часто в своей истории (да и сегодня!), слишком во многих местах руские чувствовали себя не на своем месте (т.е. временщиками?). Об этом речь! А китайцы сохраняли семью и трудолюбие на всех местах, куда их забрасывала судьба! Вот в чем проблема. Об этом стоит задуматься...
Re: Заметки на полях :)
Вполне возможно среди полуобразованщины были вполне себе идейные люди, мечтавшие о светлом будущем народа... и убивавшие этот же народ (или солдаты, городовые, казаки, прислуга царей, князей и губернаторов не народ уже?).
Так что теперь - организаторов терракта в метро или в аэропорту в Москве тоже в идейные борцы запишем или в мрази все-таки?
2. По "Ленскому расстрелу" далеко не все так однозначно, как в советской истории. ИНостранные историки, кстати, рассматривали версию попытки как говорят сейчас "рейдерского захвата" приисков, инициированные английским бизнесом и наложившиес на активную политическую агитацию. Когда в солдат полетили камни, палки, они были вынуждены защищаться и применять оружие против толпы, в которой и криминального элемента хватало. А дальше уже подавляли максимално жестоко, возможно слишком.
3. По данным министерства внутренних дел Российской империи.
4. Источник - рапорты и другие документы Русской императорской армии, архивные данные, многочисленные свидетельства очевидцев, сохраненные в мемуарах. Есть конкретные списки офицеров, прапорщиков, солдат убитых своими же разагитированными сослуживцами.
Чем такие агитаторы и убийцы лучше боевиков Шухевича из Нахтигаля и всякой другой немецкой агентуры из перебежчиков времен 1941-1945 года. Или во 2-ю мировую надо было Родину защищать (что справедливо), а в 1-ю мировую не надо было от тех же немцев? Или Мазепа справедливо предателем назван, а Троцкий с его Брестской капитуляцией - герой революции?
5. Да, убийства без суда и следствия, осуществлявшиеся отдельными частями и военнослужащими. Командование стремилось их пресекать. Есть документы и колчаковского правительства, и врангелевского (второму удалось полностью пресечь внесудебные расправы и реквизиции).
При том, что были и мстители, и садисты, и криминальные элементы, совершавшие преступления, находясь в рядах Белой армии. Был и террор, инициированный такими "полевыми командирами" как Семенов, Унгерн и т.д.
У белых, кстати, не было и не могло быть расправ по классовому признаку, т.к. в их рядах все слои населения России были представлены (кроме разве что пресловутой аристократии и крупного бизнеса).
6. Белые судили и казнили за бессудные расправы. Были ли прецеденты судов и казней со стороны красного руководства за таковые действия?
7. А что - пример с Севастополем и Крымом так глаза колет?
Яркий пример - пол-сотни казнили белые и пол-сотни тысяч - красные.
Ведь масштабность расправ и их чрезмерность, даже с точки зрения красных, советские же источники признавали. Тот же Гавен возмущался, пока его самого не ликвидировали.
При том, что гибель даже одного невинного человека - трагедия.
Отнюдь не стремлюсь доказать отсутствие белого террора и то, что от рук наших не страдали невинные. Увы, в гражданской войне при массовом ожесточении и деградации нравов, полностью избежать этого невозможно.
Но есть разница в терроре который стремились заменить законными карами и минимизировать и террором как стратегическом факторе.
Re: Заметки на полях :)
2. "...Когда в солдат полетили камни, палки, они были вынуждены защищаться..." - каие они бедные солдатики, защищались. Но речь-то не о солдатах, а о том, кто такие вот "ленские расстрелы" организовывал.
3. "имя, сестга, имя" - ссылочку дайте на данные.
4. Уважаемый, какая может быть ИМПЕРАТОРСКАЯ армия после февраля 1917 года? Закусывать нужно. Что касается офицеров - быковать не нужно. Вот оно и отлилось.
"...а в 1-ю мировую не надо было от тех же немцев?.." - какая Родина? То, что Николашка втянул страну и народ в войну, нахрен ни стране ни народу не нужную, за что и получили по зубам от немцев - это защита Родины? Вы, это, как вообще несравнимое сравнивать научились?
5. Байки не рассказывайте насчет "пресекать" и "отдельных частей и военнослужащих" - красивые эвфемеизмы, я оценил. А называется это тотальное и безудержное незаконное насилие и грабеж.
"...У белых, кстати, не было и не могло быть расправ по классовому признаку..." - ух ты, это что-то новенькое в истории. Или такое словокак "быдло" Вам не знакомо?
6. И красные делали тоже самое. Повторяю вопрос - что дальше?
7. Нет не колет. Ибо некоторые белодельцы специфику Севастополя "забывают". Например, что те же раненые и прочие были БРОШЕНЫ блаааародным баронов Врангелем. А так же, что размер репрессий определяется концентрацией конрреволюционного элемента. ;-)
"...есть разница в терроре..." - никакой - трупы одинаковые.
"...стремились заменить законными карами и минимизировать и террором как стратегическом факторе..." - если первое о большевиках - то верно, второе - из области фантастики.
Re: Заметки на полях :)
2. Т.е. информации о возможной провокации иностранного капитала и рейдерстве в Ленских событиях вы предпочли не увидеть.
3. Еще раз - по жертвам 1905-1911 годов, равно как и о гибели офицеров и прапорщиков в 1917 году - данные МВД и военного ведомства. Номера дел и томов вы, помнится, тоже не приводите.
4. Т.е. любой переворот, любая смена власти освобождает всех от присяги и военной дисциплины - можно бросать фронт, дезертировать, убивать? Т.е. в 1991 году армейские части вполне себе могли начать погромы штабов и горкомов, убийства офицеров (чтобы не "быковали")и партноменклатурщиков? Так выходит по-вашему?
И в 1941 году солдатик, всаживающий штык командиру и подающийся в плен или немцам служить или в дезертиры тоже прав по-вашему? Краском то "быковал", а в немецкой листовке, что 1-й мировой, что 2-й мировой много чего интересного написано, главное присяге измени. А там кому Ленин с Троцким, кому Петлюра с Винниченкой, кому Власов с Шухевичем новыми лидерами станут.
По вашему же люди, верные присяге своей стране, пытавшиеся удержать фронт, сражаться с врагом, идущим на русскую землю - "быковали"?
Тот же патриот России Духонин, который командовал фронтом при любой власти, желая защищать Родину. Он не только временное правительство, он и большевиков ваших готов был терпеть, лишь бы закончить войну в Берлине, а не в Москве. Но вот это и было недопустимо господам Ульянову и Бронштейну.
"Для нас было ясно, что мы имеем дело с противником народной воли и с врагом революции. ..." - констатирует в своих писаниях Ульянов и... толпа дезертиров убивает последнего главкома на глазах приехавшего распускать фронт прапорщика Крыленко.
Ну а отчего в 1941 году то же самое не заявить солдату своему командиру? Мол ваши коммуняки втянули нас в войну нафиг нахрен не нужную, получили по зубам и т.д.
Так и то, и то подлость и предательство, что в 1-ю, что во 2-ю мировую, что в Крымскую компанию. И предатель или трус всегда только презрение вызывает.
5. Возвращаясь к террору - кто бы говорил про законность, как не мятежники, отменившие все законы Российской Империи и руководствовавшиеся исключительно приказами собственной верхушки, часто противоречивыми, потому как системы законов как и собственного государства не имели вообще.
Это белые, бедолаги, старались - соблюдали законы Империи или улучшали их, прописывая и земельный вопрос, и рабочий, и религиозный, чтобы беззаконий не творить. А у вас же все просто - очередной декрет, решение ревтрибунала или ЧК или просто воля очередного полевого командира - вот и весь закон.
Re: Заметки на полях :)
"...не подпиши Троцкий Брестскую капитуляцию..." - да, а что там Колчак и Врангель подписывал? И как пришлось бы расплачиваться посли победы, ежели бы таковая случилась? Как там насчет колонии Англии, Франции и США на территории России - ничего не напоминает?
2. Золотце, Вы в очередной раз сливаете тему. Для прочищения мозгов напомню Вам - Манежная площадь, совершенно недавно. А для особо талантливых еще даю наВодку - кто прикрывал солдатскими спинами свои, скажем так, неблаговидные поступки?
3. "...данные МВД и военного ведомства..." - ну хоть какую-то ссылочку, особенно по военным и военно-полевым судам. И вот это тоже вошло в эту статистику http://www.ljplus.ru/img4/s/h/shatsky_2/_Smertnaya-kazn.jpg?
Убийства же офицеров в 1917 году лежит целиком и полностью на Временно правительстве - большевики тут и близко не стояли ;-)
4. Милейший, революция (и переворот - не принципиально) ДЕЙСТВИТЕЛЬНО освобождает от присяги. И от подчинения командиру. Поэтому все претензии - к гражданину Романову-отрекшемуся, тов. "февралистам" и "временным".
"...в 1941 году солдатик, всаживающий штык командиру..." - а что в 1941 году кто-то сверг Совнарком? ;-)
"...кому Петлюра с Винниченкой..." - уж не генерал ли Корнилов украинские национальные части формировал? И будущего гетьмана Скоропадского на командование поставил? И кто тогда бОльший укронационалист? ;-)
"... люди, верные присяге своей стране..." - какой присяге, какой стране, какой войне??? Кто такой это Керенский был?
"...Тот же патриот России Духонин..." - а нахрена было арестованных мятежников отпускать? И при чем тут Ленин - он что ли приказывал в него стрелять?
5. "...не мятежники, отменившие все законы Российской Империи..." - это Вы о "февралистах", да? ;-)
6. "...Вот оно и драпало с фронта, убивало, грабило, насиловало, громило усадьбы и магазины, тонуло в водке, поднимало на штыки героев русско-японской и 1-й мировой войны... руководствуясь исключительно лозунгом "грабь награбленное"..." - это "быдло" называется НАРОДОМ вообще-то. На крови и костях которого строились эти усадьбы и магазины, кровь которых полита в нахрен никому не нужной русско-японской и 1-й мировой, развязаной по дурости "небыдла".
"...были и рабочие полки у Дроздовского и Каппеля..." - и что? А на стороне большевиков были потомственные дворяне - дальше что? Гражданская война, понимаете ли.
7. "...Специфика Севастополя? В чем же?.." - а подумать не получается?
"...То ли соврал легко, то ли верил..." - а чего же не сложили оружие? А блааародный барон Врангель вообще об этом запретил говорить - во избежание. Чего теперь плакать-то? Сами нарвались.
"... Врангель предложил желаюшим остаться..." - очаровательный эвфемеизм - бросить раненых - это тепреь так называтеся? Кому конкретно он это предлагал? Каждого лично обощел? Примерно, как передал призыв Фрунзе здаться? ;-)
"...ну вот и проговорились..." - как же кое-кто предсказуем - детский сад, право слово ;-)
"... льете воду на мельницу тех..." - гле-то я уже это слышал... А! Вспомнил! В агитках большевиков! Ну как же Вы пожожи-то - записные пропагандисты ;-)
"...очередного шибко умного европейского масона..." - Аминь. Забыли приставку ЖЫДО- добавить ;-)
Re: Заметки на полях :)
2. И Колчак, и Деникин, и Врангель отказывались признавать территориальные изменения, поэтому Колчака и сдали союзники мятежникам, поэтому и помощь была минимальной. Белые даже Финляндию не признали, которая в обмен реальную помощь военную предлагала. Потому как не имели права Родиной торговать, не считали для себя возможным. И основной лозунг белых был "за единую и неделимую Россию". Как он актуален сегодня для русских преданных и брошенных партбоссами на Украине, в Прибалтике, в Азии. А кто там про право наций на самоопределение вещал?
3. Если так принципиально - найду ссылки на книги и источники - скину. Что касается казни в 1916 (!) году группы бандитов азиатских - это тут причем? Тоже революционеры с томиками Маркса или дикие налетчики, которым дали отпор. Китайских хунхузов, которых казаки все время на дальнем востоке били и громили тоже в жертвы царизма запишете?
4. Революция освобождает от присяги? А от химеры совести тоже? Т.е. можно плюнуть на защиту Родины, на человечность и сразу ринутся во все тяжкие? Тем более в 1917 году не было по сути революции. Власть была передана Временному правительству законным путем, армия присягала организованно, во главе с командирами. А вот в 1918 году, когда правительство было свергнуто мятежниками, последние объявили отсутствие присяги, законов и прочих буржуазных предрассудков. Только мнение мятежников мало интересовало верных своей Родине офицеров и добровольцев. Мнение Дудаева много интересовало русских солдат или мнение Саакашвили к примеру? А почему менее ценно мнение Власова или Бандеры, чем мнение Троцкого и Ленина? Явления одного порядка.
Присягали не Керенскому, это формальный глава правительства, присягали Вере и Отечеству. Или Отечество с революцией тоже отменили и защищать его от немцев не надо было? А чего же нам тогда про 23 февраля и каких-то сказочных красногвардейцев, бившихся с немцами, рассказывали?
Следствие по Духонину было? Его убили бессудно и подло. Дезертировавшая мразь. Которая и на Крыленко своего же кинулась и охрана его еле прикрыла. Вот какого зверя разбудили большевики.
5. Временное правительство не отменяло законов Российской Империи. Это сделали мятежники. На белых же территориях эти законы действовали, подвергаясь модернизации (кстати, белые делали то, что большевики только обещали).
6. Быдло и народ - разные явления. Народ созидает, защищает, развивается. Народ это и пахарь в поле, и ученый в своем кабинете, и губернатор и землекоп, и офицер в казарме, и студент, и музыкант, и казак, и полицейский. А у вас народ это только люмпены + беднейшие части крестьян и рабочих. а остальные не народ? с Марса прилетели? А быдло может только потреблять и разрушать.
Сколько дворян было на стороне большевиков? Сотня, тысяча? А сколько крестьян и рабочих у белых. Причем отчего же самые вернейшие и самоотверженные то? За что умирал в штыковых на Перекопе дроздовец-шахтер, или нес своего умирающего командира по тайге рабочий-оружейник из каппелевских частей? Отчего же не поверил в красную пропаганду?
7
7.
Re: Заметки на полях :)
2. Сказочник Вы нащ - учите матчасть.
3. "...казни в 1916 (!) году группы бандитов азиатских - это тут причем?..." - золотце, переколоть штыками - это не казнь. Казнь - это когда по суду и после следствия. А вот это называет УБИЙСТВО. И говорится это к тому, что бы розовые очки некоторые дракоши протерли по поводу рассейского благолепия и законности.
4. "...можно плюнуть на защиту Родины..." - какая защита, какак Родина. Когда государь-Амператор подмахивает отречение по меткому выражению "как полк сдал" - какая может быть Родина или присяга? Слишком много детских эмоций на еденицу текста - понимаю, эльфам тяжело воспринимать, что их выдуманный мир не соответствует реальному ;-)
"...Власть была передана Временному правительству законным путем..." - ржунимагу - учите матчасть.
5. "...Временное правительство не отменяло законов Российской Империи..." - учите матчать, хотя бы почитайте декларацию от 3 марта 1917 года ;-)
6. "...Быдло и народ - разные явления..." - золотые слова. И вот этот народ дал белым пинка под зад, что современные кабинетные "белогвардейцы" ну никак не поймут. А так просто все списать на некое мифическое "быдло".
"...Народ созидает, защищает, развивается. Народ это и пахарь в поле..." - прям замполит вспоминается ;-) А женщина - это киндер, кирхе, кюхе - паши скотинка и помалкивай. Вот она, гнилая интеллигенция во всей красе.
"...За что умирал в штыковых на Перекопе дроздовец-шахтер..." - не знаю, может его бывший сосед-красногвардеец когда-то матерно облаял. А может он был люмпеном и быдлом? ;-)
7. "...Не с боя рубили, собирали, типа переписать, и ликвидировали..." - а что с ними делать? Мандаринами кормить? Так знали, на что шли.
"...раненых никто не бросал. Госпиталя грузили первыми..." - и потому они достались жЫдобольшевикам ;-)
".... Оставляли осознанно только тех раненых, которых нельзя было вообще по состоянию с места трогать... кому мешали калеки?..." - золотце, как раз калек нормальные вменяемые люди и спасают в первую очередь, а не "осознанно оставляют". Нынешний калека - он ранее расстреливал "краснопузых". Так что ему после этого - санаторий обеспечить?
"...настоящие патриоты прежде всего о единстве, процветании своей Родины думают..." - золотые слова. Вот и примените их к Вашим обожаемым белым, которые полезли гражданской войной баловаться.
"... Но не с фанатиками, которые продолжают свою революцию..." - насчет фанатика -это Вы в зеркало посмотрите. Я только среди "свидомых" такой фанатизм встречал, да и то не у всех ;-)
Re: Заметки на полях :)
Кстати, я на днях видела интересный пост (жаль, забыла, у кого) - о том, что американский Красный Крест когда белые грузились в галиполи, чтобы красным и тем, кто оставался в Крыму, сожгли склады с медикаментами.
Re: Заметки на полях :)
Re: Заметки на полях :)
Re: Заметки на полях :)
Очередная белая сказка
Re: Заметки на полях :)
Re: Заметки на полях :)
Еще раз - раненых никто не бросал. Госпиталя грузили первыми. Приказ Врангеля был оглашен во всех частях, учреждениях, госпиталях. Оставались желающие, да немногие отставшие. Оставляли осознанно только тех раненых, которых нельзя было вообще по состоянию с места трогать... кому мешали калеки? но нет - и их добивали, и медперсонал (врачи не нужны были что ли красным).
И наконец - какие же агитки то? Какая пропаганда? Я говорю о том, что настоящие патриоты прежде всего о единстве, процветании своей Родины думают, о ее процветании, о том, чтобы русская земля была русской. А шибко партийные и идейные о том, как бы опять революцию и гражданскую войну устроить. Ради своей Родины я - белый - готов взаимодействовать со сторонниками СССР, уважающими историю России, всех ее патриотов, ее наследие. Но не с фанатиками, которые продолжают свою революцию. Вот с такими гражданская война не закончена.
Re: Заметки на полях :)
Оно и сегодня есть - грабит, убивает, насилует, нажирается и громит все, не имеет никакой идеи и совести, живет просто удовольствия и наживы ради.
И не происхождением или количеством денег это измеряется.
И подобное быдло творцы революции с удовольствием ставили в свои ряды, наряду с идейными, с просто одурманенными или обманутыми русскими людьми, с наемниками всех мастей.
А в Белых частях были и рабочие полки у Дроздовского и Каппеля, и крестьянские части у Деникина. Времена офицерских батальонов и юнкерских рот очень быстро прошли. И интересно, что рабочие-дроздовцы и рабочие-каппелевцы оказались одними из самых стойких бойцов белых, сражавшихся даже тогда, когда рушились фронты и тылы.
Так что потуги представить белых этакими графами и князьями, идущими против крестьян и рабочих, коих вы быдлом что ли поголовно считаете, просто забавны.
Как раз аристократии и банкиров с фабрикантами у белых и не было. Разбежались или сидели в тылу. А вот сын крепостного крестьянина Деникин или сын бедного казака Корнилов вели свои части из офицеров-добровольцев (размер жалования офицера в Империи напомнить. Тот же господин Ульнов с Троцким куда как сытнее жили), верных Родине солдат, кадетов, юнкеров, гимназистов, студентов, казаков, тех же рабочих и крестьян. Сколько там процентов имения и заводы имело? А сколько - совесть.
7. Специфика Севастополя? В чем же?
В том, что бывший фельдшер Фрунзе пообещал всем сложившим оружие амнистию? То ли соврал легко, то ли верил, что что-то решает без партийных и чекистских начальников (возможно и второе - самого очень быстро убрали).
Или в том, что Врангель предложил желаюшим остаться (загнал бы всех на пароходы - писали бы, что мол насильно утащил несчастных людей на чужбину)?
"Концентрация контрреволюционного элемента" - ну вот и проговорились. Не людей судили или карали, не за дела и даже намерения. Уничтожали "элементы", списанные заранее на уничтожение. Что еще сказать?
Трупы одинаковые. Да есть разница - труп активного участника борьбы или невинной жертвы, которая и оружие не держала в руках, и разница в полусотне и полусотне тысяч тем не менее существует.
В общем подобными заявлениями в духе карателя-наемника Бела Куна льете воду на мельницу тех, кто уверен - со сторонниками коммунистов державникам договорится нельзя.
Я вот полагал, что можно, видя множество сторонников СССР, которые искренне скорбят и по трагедии 1917-1920 годов и по развалу 1991 и которые разделяют призыв генерала Деникина: "Будьте Вы правыми, будьте Вы левыми, но любите Россию". Вот с такими людьми, несмотря на разницу во многом можно строить вновь и единую неделимую, сильную, национальную Россию, в которой почетно будет Родине служить, защищать ее от внешних врагов, а не в угоду врагам революции да мятежи устраивать.
Потому что русский народ (считаю русскими великороссов, белороссов, малороссов и казаков) и общая Родина-Россия для таких людей главнее политики и "классовых интересов".
И такие люди готовы отдать дань уважения и на могиле красных, и на могиле белых...
Но нет, кое-кто, видимо вновь хочет именно что "грабить награбленное", уничтожать "контрреволюционные элементы" и радостно гнать одних русских людей убивать других русских людей под лозунгами очередного шибко умного европейского масона...
Re: Заметки на полях :)
Одно лишь небольшое дополнение - рабочие и крестьянские полки были у Белых, но вот насчет осмысленной (эффективной) политики - похоже что нет. И Белые были разбиты и потерпели поражение, когда подошли к ядру русского государства, вступили на чисто русские территории. И факт оказался в том, что именно народ не пошел за ними, прежде всего - крестьяне.
Я в развитие Ваших постов предложил бы еще такой тезис - в войне белых и красных победителей не было, потому что обе стороны, кто раньше, кто позже, сошли с арены русской истории (и например, многие выжившие и ушедшие в эмиграцию русские не подпали под топор 37-го года, как ядро "победителей", вошедших в большевистский правящий класс и уничтоженных в своей массе через 20 лет после Октября.
Более подробно здесь: http://www.airo-xxi.ru/2010-03-28-17-40-45/254--l-r-
Советский строй создан не белыми и не красными, а возник в ожесточеннейшей взаимной борьбе множества вовлеченных сил. Он менялся иногда чуть ли не с каждым месяцем и годом. Поэтому предъявление претензий прошлому в "черно-белом" формате - бессмысленно и неисторично. Это скорее элемент идеологической и пропагандистской борьбы ("опрокинутой в прошлое").
Re: Заметки на полях :)
Re: Заметки на полях :)
А коечто мое можно увидеть здесь:
http://www.airo-xxi.ru/2010-03-28-17-40-45
или
http://www.airo-xxi.ru/